1. Глава 1
Валерия
Тяжело дыша, с трудом поднимаюсь по дурацкой пыльной лестнице.
И кто додумался чинить лифт в вечернее время, когда все возвращаются домой? Зачем вообще два лифта сразу отключать?!
Я живу на семнадцатом этаже. Я и в обычном состоянии подняться туда по ступенькам с огромным трудом могу, а сейчас беременная на седьмом месяце и после целого дня, проведенного в клинике репродуктологии, сомневаюсь, но все же ползу. Медленно передвигая ноги, поднимаюсь наверх.
Я сдаваться не привыкла!
С детства такая! Бабушка с дедушкой учили тому, что всегда нужно идти до конца, какие бы преграды не стояли на моем пути.
Даже когда мне сказали, что я детей иметь не смогу — свою беременность отвоевала. Зубами ее выгрызла. Молитвами и всякими колдуньями выпросила. Деньгами и потом оплатила.
Ничего! Доберусь до дома, там лягу на кровать и отдохну. Ужин я еще вчера приготовила. Будет, чем мужа накормить, когда с работы вернется голодный.
В остальном дома чисто и свежо. Запущу робот-пылесос, и будет вообще идеально. Андрей даже и не поймет, что я весь день бездельничала, хоть и была в клинике.
Не любит он бардак и пустоту в холодильнике! А я хорошая хозяйка, поэтому такого не допускаю.
Добираюсь до квартиры с высунутым языком. Вставляю ключ, чтобы открыть дверь, когда обнаруживаю, что она открыта.
Внутренний страх заставляет сжаться. Аккуратно, чтобы никто не слышал меня, открываю дверь. Достаю из сумки перцовый баллончик и вхожу.
Понимаю, что лучше не входить. Вызвать полицию. Но с началом беременности во мне такая храбрость появилась, что я даже не рассматриваю такой вариант.
А вдруг это я забыла дверь закрыть? Полиция придет и просто посмеется надо мной. Доложат Андрею, и он долго будет ругать меня за то, что, во-первых, дверь открытой оставила, во-вторых, потому что людей потревожила, а в-третьих, что по его квартире ходили посторонние.
Вероятность того, что я не закрыла дверь, все же есть. На прошлой неделе такое было. Хорошо, что Андрей пришел домой пораньше. Ему наша соседка помогла. Увидела, что я дверь не закрыла, и приглядывала за нашей квартирой.
А я ведь тогда в центр репродуктологии тоже ходила. Вернулась, а там Андрей и наша соседка чай пьют. Он меня увидел и сразу ругать начал.
Но и то, что грабители залезли, тоже вариант. На прошлой неделе у нас на районе ограбили одну старушку.
Могли и до нас дойти.
Сжимаюсь вся и вхожу так же тихо и бесшумно, чтобы поймать воришку, если он есть.
Но его может и не быть.
Я ведь могла сама забыть дверь закрыть. С этой беременностью такая растерянность появилась. И забывчивость, что сама пугаюсь.
Прислушиваюсь к звукам в квартире и замираю, когда слышу характерные ахи и вздохи из спальни.
Напрягаюсь.
Не хочется думать о плохом. Поэтому, идя к спальне, откидываю мысли о том, что там мой Андрей.
Андрюша мог дать ключи от нашей квартиры своему брату Никите. Тот вечно с девчонками куролесит. Парочку раз, когда мы еще встречались с Андреем, Никита пользовался квартирой старшего брата для плотских утех.
Поэтому там может быть и Никита. Или воры, которым приспичило.
Но…
Вначале я вижу знакомую макушку с двумя завитушками. Затем спину со знакомой родинкой и небольшой татуировкой. И… профиль мужа, который «трудится».
Прикрываю рот ладонью, чтобы не издать ни звука. Хотя хочется кричать. Вбежать туда и устроить скандал. Застать его и… нашу соседку за самым горячим. Выплеснуть на них весь кипяток, каким они меня только что ошпарили.
Но… под моим сердцем сейчас ребенок. Наш с Андреем сын.
Риск его потерять настолько велик, что не дает мне и на секунду расслабиться. Уйти в свои проблемы.
Прикрываю живот рукой, словно кроха может видеть это. Инстинктивно прячу малыша от внешнего, ужасного мира.
Делаю шаг назад, дабы этого не видеть. Дабы не разбивать свое сердце вдребезги.
Он… он мне изменил.
С соседкой…
На нашей кровати…
Пока я была в клинике и проверяла, как развивается наш с ним кроха.
— Фух, — громко вздыхает Андрей и, судя по скрипу кровати, падает на подушку.
— Зай, это было круто! — шепчет девушка, и мне с огромным трудом удается удержать себя от всхлипа.
— А то! — хмыкает он. — Столько не было! Я же не железный, чтобы столько без женщины, — пафосно заявляет он.
— Ой, не начинай! Мы с тобой позавчера виделись, — тянет девица со сладостными нотками в голосе. — И хорошо так повидались. У меня еще засосы не пропали, — противный смешок слетает с ее губ.
— О да!
— Твоя скоро вернется? — интересуется она, чмокнув его куда-то. Я не вижу и видеть этого не хочу. — У меняесть время принять душ?
— Думаю, часа через два приедет, — бросает Андрей. — Она обычно в это время приезжает. Мы еще успеем даже разок поразвлечься, — и вновь этот его хохот и очередная порция охов и вздохов.
Противно. Мерзко. Слизко. Хочется умыться. Наждачкой себя протереть. Чтобы ни одного атома измены на мне не осталось.
Не желая больше слушать их, разворачиваюсь и ухожу прочь. Без денег. Без вещей. С разбитым сердцем, которое кровит, будто после ножевой раны.
Благо у меня в пяти минутах отсюда бабушка с дедушкой живут. Я раньше с ними там жила, потом к Андрею переехала. Но моя комната в их доме все еще пустует. Бабушка ее прибирает, но ничего в ней не меняет.
Как добираюсь до их квартиры, даже не помню. Ни того, как спускалась по лестнице с семнадцатого этажа. Ни того, как иду по улице. Ни того, как поднимаюсь на лифте, на этаж бабушки с дедушкой.
Лишь…
— Лера, что с тобой? — испуганно восклицает бабушка, открыв мне дверь и быстро оценив мой внешний вид.
— Мне плохо, бабуль, — шепчу и падаю в ее теплые, успокаивающие объятия.
— Что случилось, девочка моя? — бабушка приобнимает меня за плечи и ведет на кухню. Усаживает на стул и идет ставить чайник. — Правда к чаю только масло и печенье, — виновато говорит, будто я могу сейчас развернуться и уйти.
Оглядываю ее, печально поджав губы.
Мне сейчас совершенно все равно на чай, лакомства и еду. Тошнит от всего мира. Хочется лечь в кровать и не двигаться, пока боль внутри сердца не пройдет.
Пока обида и боль не перестанут меня есть изнутри или съедят до такой степени, что я перестану что-либо чувствовать.
Но сказать такое бабуле, которая поднимала меня с трех лет. Которая волнуется обо мне больше, чем о себе. Которая последнее с себя снимет, чтобы мне отдать — я не могу.
Не имею права показывать, как мне плохо.
— Я просто чай буду, — говорю ей и прикрываю глаза.
Как он мог мне изменить? Зачем? Что я сделала не так? Я была хорошей женой, хозяйкой и другом ему. Во всем поддерживала, всегда старалась угодить во всем. Порой даже ломала себя под него.
Мы столько всего прошли. Его две операции, реабилитацию, а потом даже финансовые долги.
