— Что здесь такое происходит?
Словно фурия, я влетаю в свой рабочий кабинет, который ничем не напоминает привычное мне место. Кругом нагромождение коробок, папки с документами разве что не выпотрошены до конца, монитор нагло развернут к окну, стеклянные дверцы шкафа распахнуты настежь.
А еще посреди всего этого безумия стоит он. Нет… ОН! Тот, которого я ожидаю увидеть здесь меньше всего. Преспокойно так стоит и изучает документы в одном из моих файлов.
От удивления я даже слегка спотыкаюсь, но равновесия не теряю и решительно подхожу к НЕМУ, замирая лишь в полутора метрах. Потому что находиться ближе опасно.
И все-таки меня мутит. Да, определенно мутит, когда твердый взгляд темно-зеленых, как речные омуты, глаз впивается в меня. Мутит, потому что последний раз мы расстались при совсем уж неблагоприятных обстоятельствах, а еще мне не нравится внезапная реакция собственного тела на этого мужчину. Потому что тело помнит то, что разум желает позабыть.
— Что происходит? — повторяю я вопрос, добавляя твердости в голос. — И что ты здесь делаешь?
— А что, мы снова на «ты», Мельникова?
— Запамятовала, как вас по батюшке, Герман?..
— Маркович.
— Герман Маркович, да, точно.
Вру я, конечно, что запамятовала. Ничего подобного. Ни секунды я не запамятовала. Все прекрасно помню, как будто вчера было. Хотя прошло уже… сколько лет? Считай, пять? Да, пожалуй, что пять.
— Герман Маркович, не соблаговолите ли любезнейше мне объяснить, какого черта забыли в моем кабинете?
С улыбкой, которая никоим образом не отражается в его глазах, он захлопывает папку и бросает ее к остальным на стол.
— Я перевожу головной офис в Питер, поэтому, Варвара, если хотите сохранить свою позицию, советую начинать паковать чемоданы.
— Что? — потрясенно выдыхаю я. — Что значит «я перевожу»?
— А то и значит, Варя, — переходит он вдруг на «ты».
Приближается ко мне ровно на шаг, раз уж я не осмелилась, и заглядывает в лицо. Глаза в глаза. Прямо и без смущения.
— Я купил эту компанию. Теперь я владелец, понимаешь? И я принял решение о переводе основного штата в Петербург.
— Погоди, что значит «купил»? — я будто бы не слышу его, пытаясь переварить новую информацию.
— Большинство персонала уже согласилось на релокацию. У тебя, насколько я знаю, проблем возникнуть не должно.
— Почему в Петербург?
— Навряд ли ты продала свою квартиру на Шпалерной? Офис, кстати, будет в центре. Так что при хорошей погоде сможешь даже пешком прогуливаться до работы.
— С каких это пор ты «продаешь» и «покупаешь» компании?
Герман будто бы не слышит меня, продолжая гнуть свою линию.
— Я выделю тебе кабинет прямо с окнами на Невский, если хочешь. Это в знак некой компенсации за небольшие неудобства.
У меня вырывается нервный смешок.
— Небольшие неудобства? Шутишь, что ли? Ты просишь меня сорваться с насиженного места в столице, бросить налаженную жизнь, забыть…
— Я ничего не прошу, — холодно перебивает Герман, — последний раз, когда я у тебя что-то просил, был очень давно.
Ничего не могу поделать, но краснею после его слов, а затем сдаюсь первой. Отворачиваюсь и отхожу к окну. С удовольствием бы плюхнулась на диван, так как голова еще идет кругом от перемен. Только на диване я буду ниже Германа, а черта с два позволю ему доминировать. Это пока еще мой кабинет, не знаю вот, правда, насколько. Все так неожиданно: новости эти и он, как призрак из прошлого.
— Это деловое предложение, Варвара. Тем более о тебе отзывались как о ключевом специалисте. Мне бы не хотелось терять кадры.
— Отзывались обо мне, — огрызаюсь я. — Только не вешай мне лапшу, что не знал, что я здесь работаю.
В следующую секунду я вздрагиваю и бросаю взгляд через плечо. Тишину кабинета разрывает громкий звук смеха. Герман стоит, запрокинув голову, и смеется. Внезапно искренне. По рукам под плотной костюмной тканью пробегают мурашки… от воспоминаний. Я слишком хорошо помню, как было здорово — смеяться с ним вместе. Когда-то…
— Потрясающая самонадеянность, Мельникова. У меня нет привычки следить за чьей-либо жизнью, в том числе и за твоей.
Эта фраза стирает весь ностальгический эффект.
— Как и у меня, — говорю я, просто чтобы хоть что-то сказать.
— Вот и прекрасно. Ну, так что… принимай решение. Завтра жду или подписанное согласие, что с приказом ознакомлена и насчет перевода не возражаешь, или заявление об увольнении по соглашению сторон. Компенсацию гарантирую.
Гарантирует он…
Ничего не отвечаю, лишь слегка киваю, давая понять, что услышала.
Герман направляется к выходу, но у порога притормаживает и оборачивается.
— Похоже, ты меня изрядно повеселишь. А то я что-то заскучал в последнее время.
Как же… повеселю… Скучать точно не будешь, Герман. Это я тебе обещаю.
Едва за новоиспеченным боссом закрывается дверь, мои напряженные плечи опускаются. Упираюсь ладонями в подоконник, наклоняю голову и делаю долгий глубокий вдох. Спокойствие, только спокойствие, — небольшая личная мантра обычно работает безотказно.
Но не сегодня.
— Че-е-е-рт! — все-таки не сдерживаюсь я и бью кулаками по подоконнику.
И миллион раз «черт» следом.
Откуда он здесь взялся? Откуда, мать его?!
Мне совсем не нравится, что Герман вызывает во мне хоть какие-то чувства. До сих пор. До сих пор, чтоб его! Столько лет прошло, а все вернулось на круги своя. Он рядом, и я таю. Не хочу, а таю. Плавлюсь, как пломбир под жарким карибским солнцем. Будто бы мы расстались вчера.
«Гораздо раньше, детка… гораздо раньше вы расстались», — шепчет противный голосок собственного «я».
Еще и квартиру на Шпалерной вспомнил, гад. Да… конечно, я не продала ее. Даже не сдавала. Держу, как собственное жилье во время кратковременных наездов в северную столицу.
Прекрасно помню то воскресное утро и Германа… одной ногой стоявшего на узком французском балконе окнами в парк. Одной ногой и в чем мать родила. Помню, как схватила его за талию и утянула обратно в комнату. Помню, как смеялись, заваливаясь на разворошенную после долгой бурной ночи кровать. И что было потом, тоже помню…
Обнимаю себя руками, резко разворачиваюсь и все-таки иду к дивану.
Надо присесть, а еще лучше прилечь. Работать сегодня точно не получится. По крайней мере сейчас.
Только закидываю ноги на диван, как в дверь стучат, и по ту сторону раздается тонкий голосок моей помощницы.
— Варя?
— Да, Алена, входи.
С неуверенной улыбкой она приоткрывает дверь. Миловидная блондинка с короткой стрижкой и бирюзовыми глазами — обманчивый нежный образ. Аленка была настоящим профессионалом своего дела: прекрасный исполнитель с окаменевшим комплексом отличницы.
— Ждала, пока новый шеф уйдет.
— Ты чего мне не написала, по какому поводу тут кипиш? — перебиваю я, думая, что, если бы меня предупредили, что у фирмы сменился владелец, когда выдергивали из командировки в Нижний, я пришла бы на встречу с Германом во всеоружии.
