Раннее теплое лето. Солнечно, но все еще чувствуется весенняя свежесть. Светло-зеленая, недавно родившаяся листва радует глаз и всякого успокаивает: лето еще только началось. Все еще успеется, и все будет. Все будет хорошо!
Примерно так думал Иван Алексеевич Лесин, примерно то же самое ощущали его попутчики – пассажиры экспресса, со скоростью триста километров в час несущего их всех в Калугу.
В Калугу вело Ивана Алексеевича дело. Без преувеличения дело государственной важности. Радость того, что дело это доверили именно ему, омрачала лишь трудность поставленной перед ним задачи. Но Лесин был еще молод, всего год как ему стукнуло тридцать три, а потому вера в собственные силы была у него крепка, позволяя в этот солнечный день искренне радоваться, откладывая все заботы и дела на потом.
Десятки раз Иван Алексеевич с удовольствием прокручивал у себя в памяти события, предшествовавшие его поездке. Сам «Первый», как в администрации Президента называли руководителя страны, вызвал к себе Лесина, по-дружески и с улыбкой пожал ему руку, упомянул о его, Лесина, немалых заслугах и только после этого перешел к поручению.
Ивану Алексеевичу льстило, что «Первый», кого он считал, пожалуй, самым мудрым и достойным из всех известных ему людей, изложил ему суть дела очень подробно. Посвятил в темы и намерения, которые ему, Лесину, по своей должности знать было еще не положено. Это было не только приятно само по себе, но и сулило скорое повышение по государственной службе. Министр или руководитель агентства… В конце концов, людей, которым бы Президент доверял, было очень мало и с каждым следующим годом его правления становилось все меньше и меньше.
Оставалось лишь выполнить это самое задание, ни в коем случае не подвести…
Суть любезно поведанной Ивану Алексеевичу предыстории сводилась к следующему. Аналитики Генштаба с вероятностью девяносто три процента предсказывали начало третьей мировой войны в ближайшие десять лет…
Еще лет двадцать или тридцать назад за такие заявления и прогнозы можно вполне было схлопотать увольнение или прозвище чудака: все-таки ядерное оружие было исключительно эффективным, являясь мощнейшим сдерживателем для подобных авантюр. Все изменилось с открытием «Антиманхэттена» – вакцины, делающей человека невосприимчивым к радиации. Тогда стало ясно, что ядерный взрыв уже не столь страшен, по крайней мере с точки зрения потерь в «живой силе».
Таким образом ограничитель был снят, а национальные противоречия никуда не исчезли. Жестко подавив исламскую угрозу, Поднебесная заявила о начале новой эры мирового развития – китайской… Соединенные Штаты, все еще удерживающие технологическое лидерство, готовились к последнему бою, собирали союзников, и потому выводы аналитиков Генштаба совсем не выглядели глупыми.
Эксперты склонялись к тому, что, вероятнее всего, Россия выступит на стороне Китая и что решающую роль в новой войне будут играть боевые роботы, или сокращенно – боеробы. Недавние события в Северной Африке показали их высокую эффективность в городских боях: быстрые, точные, исключительно живучие.
На тот день боевые роботы все еще представляли экспериментальное оружие. Действуя самостоятельно, они нередко путали мирных жителей с боевиками, плохо взаимодействовали друг с другом и не умели принимать сложные решения. Когда же ими управляли удаленно, резко снижалась скорость реакции, возникал риск потери или перехвата управляющего сигнала. Пока что боеробы прекрасно выполняли только одну задачу – «уничтожить всех».
За пять лет до описанных событий Россия была безоговорочным лидером роботостроения. Добиться таких успехов далеко не самой сильной в экономическом плане державе помог незаурядный талант Петра Леонидовича Калабина – жемчужины отечественной науки, обладателя дюжины государственных наград и нескольких сотен патентов в различных сферах науки и техники.
Создания Калабина уже работали на металлургических заводах, на угольных шахтах, убирали московские улицы, попутно давая изумленным иностранцам справочную информацию о городе.
Однако примерно пять лет назад что-то пошло не так. Калабин вдруг оставил кибернетику, ушел из института и скрылся от общества в Калужской области – в своей мастерской-лаборатории, по размеру сопоставимой с машиностроительным заводом среднего пошиба.
С наукой Петр Леонидович не распрощался. За эти годы Калабин зарегистрировал больше двух сотен патентов и изобретений, большую часть которых выгодно продал бизнесу и сколотил тем самым немалое состояние. Заработанные деньги уходили на биржу, приносили ему еще большие прибыли, использовались для новых разработок и новых прибылей.
С патриотической точки зрения самым прискорбным в этой истории был характер новых калабинских изобретений – прикладное программное обеспечение, лампы дневного света, генетически модифицированные семена, сверхпрочные резиновые смеси для автомобильных покрышек… Эти маленькие победы, несомненно, позитивно сказывались на экономике страны, однако, принимая в учет гений Петра Леонидовича, все это выглядело как закапывание его таланта в землю, непозволительное в глазах Родины расточительство.
Со стороны складывалось впечатление, что Калабин хочет всем доказать, что способен к изобретениям и открытиям во всех областях и что человек науки тоже может быть очень богатым.
Все эти годы в Кремле смотрели на калабинские причуды сквозь пальцы. Предполагали, что поиграется, да перестанет, возьмется за ум. Этого не случилось, а потому к нему направились первые посланцы – бывшие коллеги, чиновники и даже артисты, призывающие его вернуться к серьезной науке. Калабин по-русски отправлял их куда подальше, а когда на него попробовали надавить, не на шутку взбесился, заявив, что хоть сейчас готов кончить с жизнью и тогда от него вообще никакого толку не будет.
Все это очень вкрадчиво и предельно серьезно было изложено Ивану Алексеевичу из уст первого лица страны. Теперь была очередь попытать удачу Лесину.
Иван Алексеевич знал, почему выбор пал на него. Еще в пору работы в Министерстве образования (лет около шести или семи назад) Лесин встречался с Калабиным в Сколковском центре – на международной выставке, как раз посвященной последним достижениям робототехники.
Иван Алексеевич хорошо помнил эту встречу, помнил горящие глаза Калабина, увлеченно рассказывающего ему о том, как работает сконструированный им робот, какие возможности он раскрывает и что в нем обязательно нужно доработать. Все эти рассказы очаровали тогда еще по-юношески романтичного Ивана Алексеевича, он жадно расспрашивал Калабина о все новых подробностях, и на следующий же день ученый пригласил Лесина к себе в мастерскую, располагавшуюся в отдаленном селе Калужской области.
