«21 сентября 1808 года
Дорогой капитан Логан Маккензи,
Пишу вам это нелепое письмо и утешаюсь только тем, что вы, мой дорогой, лишь плод моего воображения, а раз вы не существуете, то и прочесть этот бред будет некому.
Но я забегаю вперед. Вначале мне следует представиться.
Меня зовут Мэдлин Элоиза Грейсчерч, и глупее меня вряд ли сыщется девица во всей Англии. Боюсь, я повергну вас в ужас, но вы по уши влюбились в меня, когда наши пути так и не пересеклись в Брайтоне.
А теперь мы помолвлены».
Мэдди уже и припомнить не могла, когда впервые взяла в руки карандаш. Казалось, она родилась с ним в руках и с тех пор не расставалась. Если точнее, одним карандашом дело не ограничивалось: обычно Мэдди держала при себе два или три: рассовывала по карманам фартука и втыкала в узел волос вместе со шпильками, когда ей нужно было держать руки свободными для того, чтобы влезть на дерево или перелезть через забор.
Грифель она расходовала экономно, так что от карандаша не оставалось и огрызка. Мэдди рисовала певчих птиц, вместо того чтобы учить уроки; она рисовала церковных мышей, когда должна была молиться. Когда Мэдди удавалось вырваться из дома, все живое вокруг просилось на бумагу: от стебелька клевера с пушистой головкой, гордо торчащей между пальцами босых ног, до облаков, деловито плывущих куда-то высоко в небе.
Мэдди нравилось рисовать, и не было ничего, что бы ей рисовать не нравилось. Ну ладно, почти ничего.
И Мэдди очень и очень не нравилось привлекать к себе внимание.
Такой уж она была, и неминуемо приближающийся выход в свет у шестнадцатилетней Мэдди вызывал примерно те же эмоции, что и предписанная доктором касторка или рвотная соль.
Много лет прожив вдовцом, отец ее решил обзавестись новой женой, которая была всего на восемь лет старше самой Мэдди. Анна, молодая жена отца, была женщиной яркой и бойкой. Природа в избытке наградила ее всеми теми качествами, которых никогда не было у Мэдди. Сразу надо оговориться, что Мэдди больше чем устроила бы роль Золушки, роль одетой в тряпье замарашки, которую злая мачеха запирает в башне, пока все прочие домочадцы веселятся на балу. Но Мэдди, по несчастью, досталась мачеха совсем иного сорта, из тех, что с радостью нарядит падчерицу в шелка, отправит на бал и толкнет в объятия ничего не подозревающего принца. Фигурально выражаясь, разумеется. На принца Мэдди не приходилось рассчитывать. В лучшем случае ей повезет стать женой третьего сына какого-нибудь графа, которому одна дорога – в пастыри, или женой нищего баронета.
А в худшем…
Сказать, что Мэдди неважно чувствовала себя в толпе, будь то рыночная площадь, партер театра или бальный зал, – значит ничего не сказать. В толпе Мэдди теряла способность думать, говорить, двигаться и даже, отчасти дышать. Должно быть, со стороны это выглядело донельзя глупо, но справиться с собой Мэдди была не в силах. При одной мысли о лондонском сезоне ее бросало в дрожь. И потому, вместо того чтобы наслаждаться обществом себе подобных, Мэдди бо́льшую часть сезона провела в обществе ракушек. Собирала их на пляже, делала зарисовки в альбоме, стараясь сосредоточиться на этом занятии так, чтобы в голову не лезли мысли о праздниках, балах и джентльменах.
По возвращении домой Анна встретила ее прямым вопросом:
– Итак, ты готова встретить своего единственного?
И вот тогда Мэдди запаниковала. И солгала. Экспромтом. На пустом месте Мэдди сочинила историю, которая определила всю ее дальнейшую жизнь.
– Я уже его встретила.
Мэдди не могла втайне не позлорадствовать, увидев, как полезли на лоб глаза мачехи. Впрочем, уже в следующую минуту Мэдди осознала, какую совершила глупость. Следовало бы догадаться, что ее ошеломляющее заявление не закроет вопрос, как ей бы того хотелось, а вызовет множество новых, на которые ей, Мэдди, придется отвечать.
Когда его ждать с визитом?
Э… Он не может нанести нам визит. Он бы хотел, но ему пришлось срочно покинуть страну.
Покинуть с какой целью?
Он человек военный, офицер, и обязан подчиняться приказам. Ему приказали – он отправился воевать.
А его родственники? Мы могли бы познакомиться хотя бы с ними. Нам следует с ними познакомиться.
Увы, это невозможно. Он родом издалека. Из Шотландии, с самого севера. И кроме того, все его родные мертвы.
Но имя его ты можешь нам сообщить.
Маккензи. Его зовут Логан Маккензи.
Логан Маккензи. Вот она и обзавелась поклонником, у которого есть имя, и больше ничего. К вечеру Логан Маккензи обзавелся волосами (каштановыми), глазами (голубыми), голосом (низким, с шотландским раскатистым «р»), званием (капитана) и характером (твердым, но доброжелательным) и недюжинным умом.
В тот же вечер по настоянию домочадцев Мэдди села писать ему письмо.
«…Вот сейчас они смотрят на меня и думают, что я пишу письмо моему тайному возлюбленному, облаченному в килт, а я заполняю страницу всякой ерундой, молясь о том, чтобы никому из них не пришло в голову заглянуть мне через плечо. Самое неприятное во всем этом то, что мне ничего не останется, кроме как отправить этот опус по почте, когда страница будет исписана до конца. Письму моему предстоит осесть в какой-нибудь затхлой армейской конторе, куда стекаются письма, не нашедшие адресата. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. Или же письмо это пойдет по рукам, его будут читать и насмехаться над той, которая его писала. И поделом мне.
Как все это глупо! Ужасно глупо. Громко тикают часы, отсчитывая минуты до наступления рокового часа, когда мне придется во всем признаться. Вначале я должна буду признаться, что солгала насчет красавца офицера из Шотландии, пока находилась в Брайтоне. Потом мне придется объяснять, зачем я это сделала. Если я скажу, что не хочу выходить в свет, надо мной просто посмеются. И тогда мне не спастись от того, что должно случиться уже этой весной. Того, чего я так стремилась избежать, воспользовавшись вашими услугами. Я знаю, что мне на роду написано остаться старой девой, и мне совсем не хочется проходить через унижения, чтобы прийти к этому финалу.
Мой дорогой капитан Маккензи, вы – фантом, я же, в отличие от вас, самая настоящая. Самая настоящая неудачница.
Вот вам рисунок улитки!..
«5 октября 1808 года
Дорогой придуманный мной капитан Маккензи.
Возможно, мне и не придется ничего объяснять в этом году. Быть может, мне удастся протянуть до следующего сезона, не будучи разоблаченной. Должна признать, в вашем лице я нашла удобный выход из положения. К тому же домочадцы смотрят на меня совсем по-другому. Сейчас они видят во мне женщину, которая за пару мимолетных встреч смогла разжечь в мужчине неутолимую страсть и даже, может, любовь навеки. Кто станет спорить с тем, что любовь с первого взгляда – миф? Вы ведь без ума от меня! Одна-две прогулки по берегу моря, и вы уже не мыслите жизни без меня. Сколько вы дали мне обещаний… Я приняла их всерьез не без сомнений, зная, что нашей любви предстоит пройти испытания временем и расстоянием. И угрозой внезапной смерти. Войну ведь никто не отменял! Но вы смогли меня убедить, что ваше сердце не лжет, и я…
