У кого-то в начале было слово, а у меня – шляпа.
Знала я ее недолго и ничего плохого сказать о ней не могу, да и не говорят плохое об ушедших из мира вещного в мир вечный.
Мы встретились в магазине с претенциозным названием «Мир пальто», и я влюбилась в нее с первого взгляда. В царстве верхней одежды у головных уборов был свой маленький уголок, они теснились в нем и выглядели довольно жалко – как свободолюбивые индейцы в резервации. И только эта шляпа всем своим видом давала понять, что ее дух не сломлен, убеждения крепки, а внутренний мир непременно должен быть богат, что могла обеспечить далеко не каждая голова. Очевидно, именно поэтому прекрасную шляпу до сих пор не купили, хотя она продавалась уже с хорошей скидкой.
Я поняла, что мы созданы друг для друга, и назвала ее Мой Гордый Чингачгук.
Уже на следующий день мы с Чингачгуком вышли на тропу войны. В шляпе и подходящем к ней пальто вид у меня был сокрушительно элегантный, и Петрик, заботливо поправив мне шарфик, уверенно напророчил:
– Сегодня в твою жизнь наконец войдет идеальный мужчина!
– А ты тогда куда денешься? – хмыкнула я, не спеша уверовать в предсказание.
Во-первых, Петрик далеко не Нострадамус. Во-вторых, его представление об идеальном мужчине существенно отличается от моего. И слава богу, если честно, потому что в противном случае мы бы отбивали друг у друга кавалеров, а это не способствует крепкой дружбе.
Мне бы не хотелось потерять Петрика. Он добрый, чуткий, понимающий и тоже не обрезает кутикулы и предпочитает вульгарной алой эмали бесцветный лак. А еще он готовит бесподобные запеканки, пьет только красное сухое, не курит и вовремя вносит свою половину платы за квартиру, которую мы снимаем на двоих. В общем, Петрик мне как младший брат, старшая сестра и лучшая подруга – три в одном.
– Я никогда тебя не оставлю, моя бусинка! – пообещал Петрик и чмокнул губами воздух, не имея возможности подарить мне братско-сестринский поцелуй в лоб, уже прикрытый гордой шляпой.
Бодро цокая по ступенькам каблуками, я вышла во двор и скривилась.
На календаре было двадцать первое апреля, на дворе – восьмидесятое февраля.
Снег, правда, давно сошел, но ночью снова ударил мороз, и замерзшая земля под каблуками звенела, как колокольчики оленей Санта-Клауса. Желтые глазки цветочков, отважно пробившихся сквозь корку прошлогодних листьев, таращились в небо откровенно шокированно. Вместо ожидаемых пчел в воздухе мощно гудел вопрос: «Доколе?!» Лютикам, как и мне, страстно хотелось, чтобы весна уже отправила зиму по этапу на Колыму – или куда там уходят осужденные обществом метели и морозы.
Я представила себе это в лицах:
– Ты вообще в курсе, что уже двадцать первое апреля? – сквозь зубы спрашивает Зиму Весна, наскоро сооружая высокий начес почкам на вербе.
– Да иди ты! – неуверенно отзывается Зима, стряхивая иней с ресниц и озираясь. – А где же тогда все это – распахнутые окна, реклама кондиционеров и женщины, на бегу переобувающиеся из валенок в босоножки?
– Ща все будет, ты только подвинься! – И Весна щедро брызгает лаком на лютики.
С другой стороны, в наших краях стоит только весне скомандовать столбику термометра «Подъем!», как он рвется ввысь, точно истребитель вертикального взлета. «Поднимается медленно в гору» – это не про него, а мне не хотелось слишком скоро отправить прекрасную новую шляпу пережидать теплое время года на темной полке в шкафу.
Эта шикарная шляпа была первой в моей жизни. До сих пор моя голова имела дело исключительно с функциональными уборами – младенческими чепчиками, трикотажными колпачками, панамками, вязаными изделиями с помпонами и без оных, бейсболками, резиновыми шапочками для бассейна, разнообразными банданами и одной меховой ушанкой, о которой я вспоминаю с сожалением и стыдом, потому что по моей вине ее съела моль.
Шевелюра у меня не особо густая, и прежде я предпочитала ходить простоволосой в любую погоду, чтобы не портить прическу. Ныне же я поняла, что предыдущая жизнь не подготовила меня к ношению шляпы. Как только дунул ветер, стало ясно, что мы можем внезапно расстаться! Уж не знаю, о чем думали производители шляпы, не предусмотревшие ни завязок, ни резиночки под подбородком!
– Мне как держать тебя? Ушами изнутри?! – неласково гаркнула я на Чингачгука, орлом воспаряющего над моей макушкой.
Реакция у меня хорошая. На короткой дистанции через двор непокорная шляпа трижды пыталась взлететь, но всякий раз я вовремя останавливала ее, бесцеремонно шлепая себя ладонью по голове. Должно быть, это сказалось на моих умственных способностях, иначе я сообразила бы, что за пределами двора-коробки ветер будет сильнее, и загодя ухватила бы Чингачгука за поля двумя руками.
Сначала мне везло. Я вышла на улицу и под прикрытием сплошной стены голубых елочек благополучно добралась до светофора. Но когда я чинно-благородно на зеленый перешла на другую сторону улицы, мой Чингачгук решил, что все, зов прерий более игнорировать невозможно. И взмыл стремительно и неудержимо, презрев мой горестный вопль.
И что бы там о себе ни думал мой блудный Чингачгук, определенно выяснилось, что летные характеристики фетровой шляпы гибридной модели «стетсон-канотье» не слишком впечатляющи. Стильная серая шляпа, похожая на радиоуправляемую модель летающей тарелки, взлетела на пару метров вверх, а потом стремительно понеслась наперерез дорожному движению, быстро теряя высоту.
Я малодушно зажмурилась, но поспешно открыла глаза, услышав скрежет тормозов и характерный звук удара.
Холеный «БМВ» въехал в потрепанную «Ладу Гранту». Любимое дитя немецкого автопрома вполне в духе соплеменного порно страстно «поцеловало» одну из скромных дочерей АвтоВАЗа в зад, и третьим лишним где-то под состыковавшимися металлическими телами полегла моя шляпа.
– На ней не написано, что она твоя, – быстро подсказал мне здравый смысл. – Руки в ноги, двигай отсюда!
Поздно. Ошеломленная потерей шляпы и приобретением моральной ответственности за ДТП, я сусликом застыла на тротуаре, и злой мужик, вывалившийся из поруганной «Лады», мгновенно осудил меня как основную виновницу случившегося.
Ну да, кроме меня в эпицентре драмы находились только толстая бабка с авоськой, школьник с рюкзаком и молодая мамаша с коляской, до краев заполненной чем-то розовым, атласным, в бантах. Никому из этих персонажей, включая младенца, злосчастная шляпа не подходила по стилю, тогда как с моим пальто она сочеталась идеально. Я бы даже загордилась (какой у меня безупречный вкус, а?!), если бы мужик из «Лады» не попытался вызвать у меня совсем другое чувство.
