Шел как-то один великий военачальник и вдруг увидел исходящее из земли золотистое сияние. «Клад! – вскричал он. – Ройте скорее здесь!» Разрыли землю и нашли фигурку воробья из бронзы. Военачальник восхитился счастливым предзнаменованием и повелел на этом месте построить башню. Башню вскоре построили, и очень красивую. «Почему бы, – сказал тогда один из приближенных, – не пристроить к этой еще две и соединить их перекидными мостами?» Военачальнику это понравилось, и он приказал построить еще две башни, чтобы они служили ему утешением на старости лет. Но до старости лет этот военачальник не дожил, и остались башни не у дел. Имя военачальника вскорости забылось, а что касается воробья, то он потерялся даже раньше, чем достроили башни. Так они и стояли. В сторожевые башни они не годились, потому что сторожить там было нечего; как укрепления – тоже, потому что были неукрепленные. Можно было, конечно в них жить, но кому и зачем? Как-то устроили в них провиантские склады, но потом наступил голод, и народ, ища себе пропитания, ворвался в башни и не только весь провиант выскреб до крошки, но переловил и съел всех провиантских крыс. С тех пор башни совсем забросили, годы, люди и народы шли своей чередой. Менялись и времена, и нравы, и территории государств. И вот башни оказались не то чтобы на границе, а так, на ничейной земле – эта земля никому не принадлежала и густо заросла лесом. А те государства, которым эта земля не принадлежала, вступили между собой в столетнюю войну. Они воевали сто лет, а потом объявили перемирие на полгода. В первый день перемирия молодой корнет ехал через расположение неприятельских войск. Правда, теперь они уже не были неприятели, но как их прикажите называть? Не приятели же! Так что пусть все остается, как было. Корнет возвращался в свой полк, выполнив поручение. Ему было грустно. Не успел он вступить в армию, как наступило перемирие. На целых полгода! А там, того и гляди, вообще заключат мир! Как тут человеку прославиться? Правда, его послали к неприятельскому начальнику, потому что он знал иностранные языки, но это было вовсе неинтересно. В таких мыслях корнет проезжал большое село, занятое кавалерийской частью. Солдаты водили коней туда и сюда. Проезжий корнет загляделся на одного коня: стройный, спина длинная, ноздри прозрачные, глаза огромные, острые ушки ходят ходуном, кожа тонкая, как шелк, и самой что ни на есть рыжей масти – просто чистая красная медь; на лбу белая звездочка, а за ухом прядка рыжей гривы заплетена в косичку и завязана голубой ленточкой. Тут корнета кто-то окликнул. Он оглянулся – на крыльце соседнего дома стоят несколько гусар и драгун. Они пригласили его, по случаю перемирия, сразиться за карточным столом. Корнет, не колеблясь, принял вызов. Он полагал, что честь обязывает его сделать это, притом же деньги у него с собой были. Опытные картежники, конечно, с первого взгляда угадали в нем новичка и задались целью обыграть его. Верховодил в этой компании гусарский поручик. Гусар играл отчаянно; но молодой корнет, хотя он и в самом деле был очень молод и очень хорош собой, играл просто как сам дьявол (у него был математический ум, хотя он и не знал этого). Гусар не успел глазом моргнуть, как просадил двести монет; решил поскорее отыграться – и ухнул еще двести. Тут его затейка показалась ему не такой забавной, как раньше. – Вам чертовски везет, дружище, – сказал он, – и я бы ни за что не бросил такую интересную игру, но мне пора на развод. Извольте получить. А впрочем… Эх, да где наша не пропадала! Ради такого случая – берите коня вместо денег! Эй, Жано, моего рыжего к крыльцу – того самого!
Корнет вышел на крыльцо вместе с поручиком, и, действительно, с изумлением увидел того самого коня, которым он недавно любовался.
– Вы, конечно, шутите, сударь, – сказал он. – Этот конь стоит по крайней мере в три раза дороже. Я не могу его принять.
– А! На ваше счастье! – кричал разбушевавшийся поручик. – За нашу дружбу! За все наши будущие схватки, черт побери! Да не смущайся, товарищ: мне этот конь достался даром.
– Берите коня, корнет, – сказал, проходя мимо, седой капитан. – Вам еще не скоро представится случай отбить у нас коня в бою; вы сможете, по крайней мере, гордиться, что вы его выиграли.
Этот аргумент решил дело. Но увести выигранного коня оказалось не так просто: он никак не хотел расставаться с хозяином, тянулся к нему, жалобно ржал. Тогда корнет снял седло со своего коня, оседлал этого, нового, и сел на него, а того, послушного, повел в поводу. К себе он вернулся поздно ночью. Утром, выйдя на улицу, наш очаровательный корнет увидел свой вчерашний трофей, окруженный всеобщим вниманием – то есть, попросту, толпой солдат.
– Пригожего конька раздобыли, ваше благородие, – сказал старый капрал, седой и кривоногий Мигун, лихой наездник. – Только, знаете, как бы чего не того…
– Что вы хотите сказать, Мигун? – спросил корнет.
– Да вот, конек—то ладный: только он несчастливый.
– Как это – несчастливый? – удивился корнет.
– У него, ваше благородие, – неторопливо рассуждал Мигун, – четыре несчастливых признака. У такого коня наездник того и гляди попадет в беду.
– Какие же это признаки? – спросил корнет. Он смущался немного, разговаривая с младшим по званию, но несравненно старшим по воинскому опыту человеком, и боялся уронить свое достоинство перед подошедшими в это время офицерами.
Мигун крякнул и подкрутил седой ус.
