Пыль танцевала в слепяще-белом луче отраженного заходящего солнца, что затапливало комнату оранжевым морем. День клонился к вечеру – комната наполнялась сказочным теплым оттенком. Маленькая кудрявая девочка – Мармышка, как любя называли ее родители – лежала на небольшой кровати и пыталась её сосчитать. Если долго, не моргая, смотреть на солнце, а потом зажмуриться, – коричнево-красные, желтые, оранжевые пятна-вспышки прыгают внутри век. Весь такелаж детской замер после бурного дня.
Комната была большой и оборудованной по последнему слову детской фантазии – это были джунгли. Канаты, веревочные лестницы, всюду множество самых разных игрушек (мягких, твердых, вышедших из употребления), полок с диковинными статуэтками, заводными механизмами, маятниками, книгами; с тем, чем рисовать, с тем, на чем рисовать, с тем, что уже намалякано и увековечено на стенах; коробки, шкатулки, мячи, резинки, скакалки, заколки, куклы, машинки, мигалки. Под потолком гнездились вьющиеся растения. Их ветки касались внушительных размеров замка, на одной из башен которого стоял аквариум. С большей частью безделушек играть подвластно только детям – их фантазия всё оживляет. Комната светилась, когда сюда входила Мармышка, – её владелец, монарх, повелитель (с полномочиями, ограниченными, министерством юстиции – родителями). Эта комната был – первый мир, с возникшим из ниоткуда хаосом. Вечно на что-то наступишь, обязательно на самый болючий оторванный фрагмент игрушки, подло спрятавшейся в ковре.
Самое главное место в детской занимал замок. Он приковывал взгляд. Он поражал и очаровывал. Он был настоящий. Главный вход в замок был таким большим, что, свернувшись калачиком, девочка могла протиснуться в него, как всегда мечтала Алиса, гонявшаяся за кроликом. Сложнее было оттуда вылезти. Последний раз девочку из замка доставали родители. Как у каждого уважающего себя замка присутствуют: башни, галереи, лестницы, арки, и даже маленький акведук. В одной из башен находилась потайная дверь, скрывающая нишу. Ниша эта была на языке столяра всего лишь выдвижным ящичком. Но для десятилетней девочки, – это целый склад.
– Ты опять тащишь все гостинцы в свою темницу? – могла спросить мама, и тогда Марм видела ее в образе строгого стражника, что досматривает на главных воротах.
– Не в темницу, а в светлицу. Там же если открыть, будет светло, ведь да? Это моя шкатулка.
– Да пусть колдует над своим пакгаузом, – заступался за девочку папа.
Внутри ящичка Мармышка хранила свои секреты. Когда-то давно Марм спрятала там конфеты и забыла про них. Потом совершенно случайно нашла и рада была своей находке, как сокровищу пираты. С тех пор решила: все, что приходит в голову, все, что попадает в руки, всегда прятать в эту башню-шкатулку, нашептывать ей или класть внутрь.
– Информация тоже клад, – поддерживал девочку папа. Хотя мама и возражала: «Ты учишь ребенка собирать мусор».
– Эх, чтоб я сейчас отдал, верни мне кто-нибудь мою коробку с детским хламом. Это же настоящие сокровища!
Девочка доверила шкатулке в башне все свои секреты, мечты, жалобы, фантазии, сны, слова и сладости и то, что от них осталось, не говоря уже о фантиках и прочих запчастях детства. У Марм была надежная охрана для её секретов, чтобы ничего не потерялось, чтобы всё помнилось и вовремя нашлось. Охранял секреты девочки верный отряд моли. Невообразимо важной, неудержимо влекущей была для еще такой маленькой Марм мысль о памяти и интуитивно неприятной мысль о забвении. Марми верила, что все, что будет в ящике, сохраниться, обязательно сбудется, что ко всему этому она еще не раз вернется.
– Марми, дорогой мой ребенок, а что ты со всем этим будешь делать? – спросила однажды мама девочку, заглянув в ящик.
Ох, и мусора она там нашла.
– Тебе это все нужно? – не верила своим глазам мама.
– Разве с этим нужно что-то делать? Оно просто мое, я это все храню. – ответила Марм. – Я откладываю в долгий ящик, как раз чтобы не забыть.
– Ой, не знаю, выглядит беспорядочно, бардак просто, что тут можно найти? Не понимаю. Кажется, все что я прошу тебя выбросить, ты приносишь сюда.
Абсолютно точно доказано и не единожды проверено: если долго лежать – порядок, увы, в комнате сам не наведется. А жаль. Мармышка проверяла эту лежачую теорему сотни раз, но она осталась совершенно не воспринятой взрослыми. Самым ярым противником была мама. Девочка и мама расходились даже в таких мелочах как: перемещение кучи вещей в другое, незаметное место не есть уборка. Сейчас шел очередной эксперимент, целью которого была уборка силой мысли. Где-то когда-то Марми слышала, что если сосредоточиться, что если сильно захотеть, то можно сделать что угодно. Вот теперь лежим, проверяем, а сосредотачиваться, как известно, намного удобней, лежа на диване.
Мармышка еще не вышла из возраста, когда мечты осуществлялись путем простого зажмуривания. Иногда она заглядывала в свой ящичек, просто чтобы поболтать с молью. Марм делала все по правилам разведки, как она себе это представляла. Она спрашивала у моли пароль, а моль отвечала первое, что приходило в голову, и всегда попадала в точку. А иногда девочка открывала свой потайной ящик и искала там что-то, что могло её порадовать, вдохновить, поднять настроение. И всегда находила. Магия ящика работала наверняка.
Мармышка разорвала луч света, встав и направившись к ящику-башне.
– Зеленые пиявки, – сказала она вовнутрь.
Вылетела моль и, не дожидаясь подсказки, сказала ответ на пароль:
– Копошились на лугу.
– Ух ты, – похвалила девочка. – Пусть они еще в земляничном соусе будут.
– Тут такое произошло, – вылетела навстречу книжная моль.
– Привет, книжная моль, – беззаботно сказала девочка.
Бабочка ближе подлетела к уху Мармышки и выпалила: «Одно из мечтаний… – пропало! – и продолжила немного помедлив, – возможно, его похитили.
– Как? Какое из них?.. – тихо и расстроено спросила Марм.
– Точно неизвестно. Одно из самых ранних, уже хрупких, его черед был сбыться. Его надо найти и воплотить в ближайшем будущем, или оно забудется навсегда! – тараторила книжная моль.
Марми почувствовала такую грусть, будто её любимая кошка умерла (но вот же она здесь, спит на пуфике).
Утрата воспоминания тем больше огорчала, что малышка совершенно не догадывалась, что это могло быть. Как же она его теперь найдет, если ничего о нем не знает? Девочка прислонилась спиной к башне и тихо заплакала. Дети часто от несправедливости и внезапности плачут, потом на что-то отвлекаются – и причина горя уже забыта. Но только не в этот раз.
