Небо охватило яркими красками заката, когда мы с Вероникой решили закрыть книжный магазин. В этом районе Парижа спрос на книги небольшой и я понятия не имею, почему хозяева решили открыть его именно здесь. За день сюда заходил один, иногда два покупателя, а то и вовсе никого. И мы с Вероникой большую часть своего рабочего времени часами разговаривали или просто смотрели в окно.
Так вот мы собирались закрывать магазин, когда в дверях показался мужчина в черном пальто и шляпе. Мы с Никой переглянулись и стали следить за ним. Он прошел к стеллажу с книгами и горько вздохнул.
– Как много здесь изменилось… – тихо, чуть слышно, прошептал он.
– Что вы имеете в виду?… – раздраженно осведомилась я.
– Раньше здесь был магазин цветов… – ответил мужчина и наконец снял шляпу.
На вид ему было пятьдесят, но выглядел он не по годам хорошо. Внешность у него была приятная и чужая. Он не был французом, скорее англичанином или даже немцем… Французы обычно изящны и улыбчивы, а он был хмур, и в нем не было и капли шарма или французской утонченности. Мужчина вряд ли уделял много внимания своей внешности, хотя бесспорно был красив. Темные волосы уже изрядно тронутые сединой, были чуть растрёпаны, и некоторые пряди торчали, хотя эта небрежность не портила его облик. Он взял со стеллажа книгу с изображением цветов и, снова вздохнув, поставил ее на место. Я заметила его скорбный взгляд и мне, почему-то, стало его жаль, словно он маленький потерявшийся ребенок. Мужчина поднял на меня глаза. В них застыли слезы.
– Вообще-то мы закрываемся… – недовольно проговорила Ника, и мужчина горько улыбнулся.
– Вам меня не понять, молодые фройллян… – с легким акцентом проговорил он. – Вам еще не знакомо одиночество… – он грустно посмотрел на Нику и направился к двери, но я схватила его за рукав пальто. Я сама не понимала, зачем это сделала, но я остановила нашего незваного гостя. Мужчина вздрогнул и посмотрел на меня. – У вас очень… теплые руки…
– Расскажите мне… ту историю, … которая у вас на сердце… – будто не услышав его слов, сказала я.
Ника недовольно вздохнула.
– С чего вы взяли, что у меня есть история? – удивился он.
– Догадалась… – проговорила я, чуть смутившись, и добавила, – Она есть у всех…
– Но… история долгая… А на дворе уже вечер… – проговорил мужчина.
– Я хочу ее услышать… – улыбнулась я, – Да и одиночество – страшная штука… Тем более вы пришли сюда… не посмотреть книги, а рассказать то, что… не дает вам покоя…
– Хорошо… Тогда слушайте… – сдался мужчина и опустился в кресло для посетителей.
Я села напротив, а Ника умостилась на прилавке.
– В своей жизни мне довелось увидеть много зла, – проговорил мужчина и наклонил голову, будто исповедуясь, – Но ужасно то, что многое зло творилось с моей помощью, – он глубоко вздохнул и после недолгой паузы вновь начал свою речь, – Мне пришлось пережить войну,… самую страшную за историю человечества…. И мне… Я не могу выразить ту вину, ту боль и тот ужас, который я испытал, когда мои глаза… – он глубоко вздохнул, – когда мои глаза открылись, и я увидел, что делаю…
История гостя
Я родился в Мюнхене, в цветущем городке на юге Германии. Там прошло все мое детство. Мать моя всегда отличалась изумительной тонкостью души. Красивая француженка. Белокурая с огромными серыми глазами. Я помню, как в детстве она рассказывала мне о родном Париже и я, являясь ребенком с живым воображением, рисовал в сознание образ того, что называется самый красивый город Земли. И из-за матери я начал увлекаться историей Франции. Читал книги, мечтая однажды стать таким же героем романа, как и Жан Вальжан или Жульен Сорель, хотя второй меня привлекал намного меньше. Ребенком я представлял, как однажды сбегу из дома и отправлюсь в кругосветное путешествие. В такие мгновения мое сердце, словно воспламеняясь, наполнялось благородным светом. В тот период своей жизни я довольно плохо знал отца. Он был полной противоположностью матери, холодный и сильный. Я всегда мечтал походить на него. Словом, я рос романтичным ребенком, пока за мое воспитание не взялся отец. В это время в мою жизнь пришел спорт. «Мужчина должен быть атлетом», – говорил мне отец и я любовно впитывал все, как губка. Мой отец всегда подозревал, что придет день и начнется новая, еще более жестокая война. А слабые в такой период жизни погибают. Мне было пятнадцать, когда я впервые влюбился. Софи Вагнер. Красивая, кудрявая девушка. Первая любовь всегда является чем-то высоким и прекрасным, но нашу любовь омрачил начавшийся мировой кризис. Германия и без того была на грани гибели, как страна, а в это время и вовсе экономика будто погибла. На фоне этого ужаса я поступил на медицинский факультет в Мюнхенский университет Людвига-Максимилиана. Конечно, главной целью для меня было ни столько высшее образование, сколько возможность спасти маму. За год до этого у нее диагностировали рак поджелудочной железы. Эта красивейшая женщина высыхала на глазах. Волосы сделались оттенка земли, подглазья впали и приобрели коричневый окрас. На втором курсе университета я стал подрабатывать медбратом. Если бы об этом узнали в университете, меня бы отчислили без права восстановления, но… только так можно было прожить этот период жизни. Тогда я встретил своего единственного друга – Альберта фон Шауфа. У него была похожая ситуация и это обстоятельство нас сблизило. Иногда мы работали вместе, ассистировали друг другу. Альберт был улыбчивым молодым парнем, который даже в самые тяжелые моменты пытался выглядеть сильным человеком. «Мы все сможем пережить, – сказал он мне однажды, когда мы зашли выпить по кружке пива в дешевый бар, – Трудности сделают нас сильней…. Вот ты влюблен и, казалось бы, должен жить полной жизнью, а раскисаешь. Борись, Фридрих, мы должны бороться за лучшее». В моей памяти этот веселый парень навсегда остался сильным человеком. Возможно, самым сильным из всех, кого я знал.
В марте 1931 года умерла мама. Я помню, как в тот день лил дождь, смывая слезы отца. Он жил этой женщиной, боготворил ее. А в этот миг ее не стало. Альберт по-дружески поддерживал меня, он заявил тогда: «Какой же я друг, если оставлю тебя с бедой один на один». Я был ему за это благодарен. Тогда я впервые напился. Сильно, так, чтобы хоть на миг забыть, что лишился самого дорого человека.
После смерти матери, отец перестал работать, его перестало что-либо интересовать. Он довел свой организм до страшного состояния и через полгода после мамы, скончался. Вторые похороны в жизни я перенес терпимее. В этот день Софи поддерживала меня, но тогда, глядя на нее, я осознал, что такой любви, какую отец испытывал к матери, к ней не чувствую. Значит это не та женщина, которая должна стать моей женой.
