«По волне моей памяти»
Эту историю рассказал мне мой очень хороший знакомый, можно сказать друг, после того как я долго допытывался до причин его душевного дискомфорта.
Мы с ним встречались, по давней традиции, в его уютной кофейне за чашечкой ароматного кофе. Уж кофе он умел заварить отменный – со щепоткой корицы и какими-то особыми, лишь ему ведомыми пряностями. Когда у меня выдавалось свободное время, а это было довольно редко, я с нескрываемым удовольствием заглядывал к нему. За неторопливой беседой и чашечкой этого волшебного напитка мы окунались в море воспоминаний о прошлом и делились мечтами о будущем.
Но на этот раз я заметил в своем друге изменения в его поведении. Он часто с грустью смотрел в окно, забывая обо всем, не замечая окружающих его, невпопад отвечая на мои вопросы. Что-то явно его тревожило, не давая ему сосредоточиться. Ноутбук стоял открытым. Я заметил, что мой друг давно не касался его клавиатуры, экран погас. Он сидел у маленького столика у окна, взгляд его был периодически устремлен на скамейку, расположенную поодаль.
Как только на нее садилась молодая девушка, он по обыкновению вздрагивал, взгляд его сосредотачивался на миг, а потом угасал. Стало понятно, что что-то связывает его с ней, со скамейкой и девушкой.
Маленькая, но уютная кофейня располагалась на пешеходной улице, невдалеке от городской ратуши красивейшего исторического города. Кофейню венчала незамысловатая, но аккуратная вывеска «Кофейня». Входная дубовая дверь с бронзовой потертой ручкой и узорчатым стеклом подчеркивала историчность заведения. Когда посетители входили в нее, их встречал небольшой, но уютный зал. С правой стороны три столика на четыре человека и слева – столики на двоих. В глубине зала за барной стойкой посетителей, по обыкновению, встречал молодой человек, на бейджике, приколотом на аккуратный фартук, читалось имя Роман.
Аромат кофе, казалось, витал везде. Даже стены, повидавшие немало на своем веку, источали этот манящий запах. Интерьер кофейни словно застыл во времени, сохранив свой первозданный облик со дня основания. Стены, стилизованные под старину, местами обнажали историческую каменную кладку, создавая атмосферу подлинной древности. Все элементы декора гармонично сочетались друг с другом.
Редкие картины с видами города естественно вписывались в пространство помещения. Между ними располагались оформленные в багет четверостишия, обличающие людские пороки и восхваляющие добродетели. Особое место занимала ностальгическая картина, изображавшая ночной старый город: ненастная погода, одинокая девушка в красном платье стоит под зонтом, борясь с порывами ветра, а вдали виднеется уходящий последний трамвай. Хозяин почему-то особенно дорожил этим полотном. Знать бы тогда, что судьба преподнесет ему похожий сюрприз.
Потертая стойка бара хранила следы бесчисленных чашек кофе и локтей завсегдатаев. А старинные часы на стене, казалось, отсчитывали не только минуты, но и десятилетия, прошедшие с открытия этого уютного заведения.
Редкие посетители, в основном туристы, заходили в кофейню, чтобы выпить чашечку ароматного кофе с маленькими пончиками, посыпанными сахарной пудрой, которые готовили тут же в кофейне по особому рецепту. Оставались ненадолго, хоть и нравилась его атмосфера уюта. Можно было восседать в мягких диванчиках, обложиться мягкими подушечками, слушать ненавязчивую, расслабляющую музыку, лицезреть те немногие картины и емкие короткие стихи. Но у туристов обычно нет времени. Они по обыкновению спешат, по только им понятным делам осмотреть достопримечательности города. Другое дело вечер. Вечером обычно собиралась интеллигентного вида молодежная публика. Рассматривали картины, которые сменялись с завидным постоянством (кроме одной), читали стихи. Авторы, кто писал картины и короткие стихи, оставались неизвестными и строго скрывались. Это была, так называемая, «фишка» заведения.
В этой кофейне я и познакомился с Константином, студентом архитектурного факультета Университета, заодно и управляющим, или как он сам называл себя – мальчиком на подхвате. Константин был молодым человеком среднего роста, с худощавой фигурой, которая, казалось, всегда находилась в движении. Его серые глаза, внимательные и живые, часто выражали больше, чем слова. Они могли искриться весельем, когда он шутил с посетителями кофейни, или становиться задумчивыми, когда он погружался в свои мысли, глядя на старинную брусчатку за окном. Черные волнистые волосы Константина были его отличительной чертой. Они непослушно падали на лоб, когда он склонялся над кофемашиной, колдуя над очередным ароматным напитком. В особенно жаркие дни или когда работы было невпроворот, он собирал их в небрежный хвост, открывая взору свои тонкие, почти аристократические черты лица. Его движения были легкими и грациозными, будто он не ходил, а танцевал между столиками кофейни. Тонкие пальцы ловко управлялись с кофейными зернами и изящными чашками, создавая маленькие шедевры для каждого посетителя. В Константине было что-то от романтического героя прошлых веков, случайно оказавшегося в современном мире. Его манера говорить, немного старомодная и всегда вежливая, его внимание к деталям и искреннее участие к каждому гостю создавали вокруг него ауру загадочности и притягательности. Казалось, что у него всегда есть какая-то тайна, которую он бережно хранит за своей приветливой улыбкой. Хотя кофейня и принадлежала его родственнику, но он доверил дела управления ему.
