1.
– Мне говорили о вас, как о человеке бесстрашном и… не чурающемся хорошего заработка.
Я поклонился.
– Прошу, садитесь. (Я сел в кресло.) Вы, наверное, знаете, кто я?
Да, я знал.
Передо мной был Савватий Хряпов – олицетворение "Волжского баржевого пароходства", "Цемента и прогресса", плеяды заводов, доходных домов и водных караванов.
– Сигару?
– Не курю. Мерси.
– Мое дело, – продолжил Хряпов, – несколько необычно, может быть… Впрочем, мне будет затруднительно и длинно описывать всё самому. Лучше прочитайте вот это. Вы газетчик, мне говорили?
– Да, – сказал я, беря протянутый листок. – Сотрудничаю в "Нашем голосе".
Листок, который я взял, представлял собой письмо, написанным способом не совсем обычным, хотя не слишком оригинальным: корявыми печатными буквами.
"Господин Хряпов, – прочитал я. – Вы меня, вероятно, помните. Меня зовут Федор Булкин. Я владелец, вернее – экс–владелец дела "Булкин и сын", которое съела ваша контора. Полгода назад я приходил к вам – напрягите память: я унижался, валялся у вас в ногах, моля оттянуть уплату по векселям. Вы отказали мне, хотя не испытывали нужды в деньгах. Я стал нищим, имущество пошло с молотка. Ужасная жизнь! Моя жена умерла, не вынеся потрясений. Я лишился лучшего друга, мой сын – матери. Я много думал, прежде чем решился на то, о чем скажу сейчас. В конце концов я пришел к решению, что зло, даже если оно прикрыто законом и имеет видимость несчастного стечения обстоятельств, должно быть наказано. Тридцатого августа я приду отомстить…»
Дойдя до этого места, я невольно поднял глаза – посмотреть на численник на ореховом хряповском столе.
– Да–да, – быстро сказал хозяин, уловив движение. – Остался месяц и пять дней! Читайте, читайте, Петр… э…
– Владимирович, – пробормотал я, продолжив чтение.
"…Я не намерен привлекать наемную руку и отмщу вам сам. Булкин.
Не вздумайте пытаться скрыться или поймать меня в полицейскую ловушку, иначе мне придется прибегнуть к методам менее благородным".
– Мда…
– Прочитали? – живо спросил Хряпов и вынул письмо у меня из пальцев.
– Прочитал.
– И что вы скажете?
– Для простого шантажа слишком красиво и длинно. Похоже на картельный вызов – приглашение на дуэль.
–Я тоже об этом думал. Потому и пригласил вас.
– В качестве секунданта?
– Нет. В качестве дуэлянта.
– Ясно, – сказал я. – Хотя… э… вы хотите, чтобы я… вместо вас?
– Нет, не вместо меня – вместе со мной. Вы хорошо стреляете?
– Полагаю, вы это знаете.
– Вы правы, я наводил справки. Что ж, отлично, я предлагаю вам контракт.
– А в чем, собственно…
– Мне нужно услышать ваше согласие или отказ, – сказал Хряпов, перерезав мой вопрос. – Условия: 50 рублей за каждый день плюс полторы тысячи в случае успеха. Существо дела я не могу вам открыть, пока не буду знать, что заполучил вас в свое распоряжение – извините за прямоту. Чужому человеку, знаете ли…
– Ясно, вы опасаетесь огласки планов, – сказал я; я уже подсчитал в уме итоги хряповской щедрости – выходило порядка трех тысяч. – Однако, вопрос сложный, время на обдумывание…
– Конечно, – снова нетерпеливо перебил Савватий Елисеевич. – Но поймите и меня. Время не терпит, а между тем игра не шутейная. Прошу вас дать ответ завтра же… к пяти часам пополудни. Жду вас у себя, дорогой Петр Владимирович.
– Вы сказали: успех оплачивается полутора тысячами, – сказал я, отмечая про себя слово «дорогой». – А что ждет участников в случае… неуспеха?
– Хе–хе… – хекнул Хряпов и встал, видимо, желая закончить аудиенцию.
Я тоже поднялся, стараясь скрыть недостатки костюма непринужденностью манер.
– В случае неуспеха… – сказал Хряпов, подходя ко мне и обласкивая пальцем бородку, – в случае неуспеха вам, возможно, эти тысячи будут, некоторым образом… безразличны… Хотя, древним царям клали сокровища в гробницы, и еще греки… хе-хе… брали с собой грошик – заплатить перевозчику через реку забвения… хе! – смешок вышел скорее озабоченным, чем легким и веселым.
– То есть, вы считаете, что имеется вероятность гибели?
Хряпов сморщил нос.
– Все газетчики ужасно прозаичны, – сказал он, сделал самое приятное лицо и протянул мне руку. – Желаю хорошо подумать, Петр Владимирович. Запомнили: в пять часов?
– Запомнил, в пять. До свидания.
– Мое почтение…
Хряпов взял со стола колоколец – вызвать слугу. Перламутровая отделка этого пустяка порождала мысль о зубочистках из слоновой кости и сандаловых спичках.
– А пропо: если ваше намерение укрепится, Петр Владимирович, соберите с собой сразу необходимый набор вещей для затворничества на месяц и четыре дня. Возможно, мои лары и пенаты превратятся для вас на это время в церберов.
– Иначе говоря, я буду лишен возможности выходить из этого дома? – сконкретизировал я. – Ладно. Если решусь – захвачу всё необходимое.
2.
Откровенно говоря, против той приманки, которую бросил Хряпов на чашу весов, я мог положить лишь легковесный противовес мутных сомнений. Я находился в положении, когда наклоняются за оброненной копейкой. Воспоминания о днях, растерзанных репортерской беготней, о душном и тягостном редакционном коридоре, ежедневном мозговертком слове «гонорар» лишь обостряли предвкушение того, как славно я заживу с тремя тысчонками монет в кармане, да еще тиснув в родном «Голосе» на первой полосе: «Как я спас одно уважаемое лицо».
Не надо думать, что мысли мои поднимались слишком высоко по шкале грез. В конце концов, что такое в наше время три тысячи? Фью-у-уть! Громкий звук этой цифры может обмануть лишь извозчика. Нет! Мои идеалы не шли дальше вечеров в подтяжках на диване, бутылки шампанского и доброй компании на Рождество да визитных карточек с золотым тиснением: «Петр Мацедонский, свободный журналист».
Чем я рисковал?..
Я еще не представлял этого ясно. Возможно, дело было и впрямь серьезное. Во всяком случае, не шантажное. Я мог бы держать в этом отчаянное пари на последний пиджак: слишком непросто было заварено – мой нос не чуял банального вымогательства.
Боялся ли я?
Я не думал об этом. Мне уже приходилось слышать свист пули у виска и проверять себя на способность быстро принимать верные решения. Я вполне полагался на твердость земли под ногами и звезду в небе фортуны. Помимо прочего, как ни забавно, меня успокаивала домашняя и мягкая фамилия злодея: Булкин.
Был ли я авантюристом?
Не знаю… Наверное, нет. Просто газетчиком с повышенной темпераментностью. Путь к счастью и богатству виделся мне скорее взрывчатым и щекочуще-дерзким, нежели кропотливым складыванием копейки к копейке или как нечто, заслуженное лысиной и честным геморроем. Поэтому я мог бы сразу, не колеблясь, связать свою судьбу с хряповской, но условности требовали от солидного, серьезного человека взять срок для размышления. В душе же я радовался риску, как ребенок забаве. Так устрицы из английской сказки, которых Морж и Плотник соблазняли приятной прогулкой и беседой о башмаках, кораблях и сургучных печатях, вылезли из зеленой скуки морского дна, несмотря на неприятную возможность быть съеденными.
