Люблю я жить на белом свете,
Когда вокруг меня весна,
Когда на небе солнце светит
И жизнь приятностей полна!
Люблю я жить на море теплом
В уютном доме небольшом
Когда светило светит в окна
И чайки в небе голубом!
Когда от дома недалеко
Песчаный и пустынный пляж
И сосны вкруг растут высоко,
И в перспективе горный кряж!
Приятно вечером в шезлонге
На розовый глядеть закат,
Пить коньячок из рюмки тонкой
И кушать горький шоколад!
Еще приятней, если рядом
Подружка милая с тобой.
Тебя ласкает нежным взглядом
И радует тебя собой!
Приятно обнимать подругу
Ночами, стоя у окна!
И помечтать под шелест звука,
Когда на брег бежит волна!
Приятно с ней рука об руку
Гулять по пляжу по утрам
И постигать любви науку
Отдавшись ласковым волнам!
Приятно с ней вдвоем обедать
У моря прям, на берегу!
Такое что-нибудь отведать
Баранью ножку иль рагу!
Приятно тост поднять за даму
Бокалом красного вина!
Польстить ей откровенно прямо,
Чтобы зарделась вся она!
Приятно, если белизною
Блистает скатерть. Небосвод
Вдали сливается с волною -
Лазурь небес с лазурью вод!
Приятно, когда солнце блещет
Весь день в лазурной синеве
Приятны мне все эти вещи,
Но я теперь живу в Москве!
Москва, семнадцать тридцать, лето
Толпа кругом, Тверской бульвар!
И я в толпе гуляю где-то,
Ищу назначенный мне бар!
Кругом шумит, поет столица:
Рычанье нервное машин,
Гул голосов, мелькают лица,
А в сердце только чертов сплин!
И я один среди прохожих
Бреду с поникшей головой.
Ну что теперь поделать, Боже,
С одолевающей тоской!
Но, вот он, вывеска светится!
Ну, да! Конечно, тот кабак!
Вот, черт! Как хочется напиться!
Развеять подступивший мрак!
Вхожу! Бармена тень за стойкой
И никого, и полутьма!
С десяток столиков и только.
И джаз! Уютненько весьма!
Смотрю меню: коньяк, текила,
Мартини – это для детей!
О! "Секс на пляже" – мило-мило …
Текилы! Так оно верней!
Налей, мой друг, быстрей отравы,
Насыпь на край стакана соль!
Сок крепкий голубой агавы
Снимает головную боль!
Ах, как люблю я это жженье
Когда он льется в пищевод!
Пролился, дальше наслажденье
Лимончик отправляю в рот!
И сразу вспомнил зиму эту
Как будто кадры из кино
Мелькает часть другая света
Где с нею был не так давно!
Мою любовь зовут Мария,
Не лезет за словцом в карман!
Она, как море, как стихия
Чуть что, так сразу ураган!
Наш самолет продув турбины
Взлетел до нужной высоты.
Пока, березки и рябины!
Нас ждет уже страна мечты!
Бежим московской суеты
Мне сорок пять, ей двадцать восемь
Из-за нее семью я бросил:
Жену, детей и сжег мосты!
Как рассказать о ней не знаю?
Красива? Да!? … Ну, может быть!
Но рядом с ней вдруг сердце тает
И хочется ее любить!
Она стройна определенно!
И ножки! … Ножкам равных нет!
И улыбается влюбленно,
И чистый излучают свет
Глаза!
Да нет! У ней глазищи! -
Пожалуй, так их опишу-
Из них как будто солнце брызжет,
Когда ее вдруг рассмешу!
Мы в Мексике! Мы в вечном лете!
Светило ласковое светит,
Катятся волны на песок
И пьем уже агавы сок!
Не зря безжалостный Кортес
Сюда привел конкистадоров
И с кучкой драчунов и воров
На местный берег все же влез!
Тот день особенно был жарким
Блистало солнце в вышине
И море своим цветом ярким
Поспорить бы могло вполне
С лазурью неба бесконечной
И волны с ласкою беспечной
Лизали каменистый брег,
В зеленых джунглях человек
Искал отдохновенье в вечной
Тени раскидистых дерев,
Заботы все свои презрев
Вдруг предавался неге томной
Любуясь чрез зеленый лес
Так поражающе огромной
Лазурной высотой небес!
В такой вот день гласит преданье
Вернуться должен из скитанья
Кетцалькоатль – змей пернатый,
Ацтеков кровожадный бог
И вот вдруг на волне горбатой
Мелькают тени двух пирог!
Все ближе, ближе, входят в бухту
Людей в них видно уже, ух ты!
В руках железное оружье:
Пищали, арбалеты, ружья!
Стальные шлемы на главах,
Летят на полных парусах!
Бросают якорь и на берег
Крутой, враждебный и чужой
Добычи жаждя золотой
Выходят шумною толпой
И, Боже мой! Индейцы верят!
Испанцев только лишь шестьсот,
Но смелость в купе с жаждой злата
Известно города берет,
Тяжелые открылись врата,
Великий пал Теночтитлан,
В века ушло ацтеков царство
И вот другое государство
Пришло тогда на Юкатан!
Но вот мы наконец в отеле:
Чудесный вид на океан
И широченные постели!
Я – Казанова, дон Жуан!
Хотя куда им до меня –
Не выходили мы три дня!
Нам все друг друга было мало
Здесь в воздухе любовь витала!
Какое тело! Милый. Боже!
Захочешь! А уйти не сможешь!
Как хорошо мне было с ней,
С прелестной скромницей моей!
Но ей культурная программа
Важней! Ах, что за драма!
А мне б еще! еще резвиться!
Но утром надо в Чичен-Ицу.
*******
И вот они – их пирамиды.
Обнявшись, стоя наверху
На дивные мы смотрим виды
И понимаем худ из ху!
На этом месте, здесь когда-то
Стояли хмурые жрецы
В одеждах черных. Их богато
Из перьев сделаны венцы!
Пред ними камень! Все готово
Для поклонения богам
Дать знак последний, крикнуть слово,
Но вниз верховный смотрит сам:
Кругом, везде его ацтеки!
Силен! Силен его народ!
Он чуть сощуривает веки
И смотрит дальше, видит вот
Недалеко от пирамиды
Свирепых воинов отряд,
Главы их шлемами укрыты,
Кольцом вкруг пленников стоят!
В руках оружье боевое
И возбужденный блеск в глазах!
Стоят, внимание утроя
С улыбкой гордой на устах!
И пленники друг к другу жмутся
Под улюлюканье толпы
Сердца их учащенно бьются,
К груди склоняются главы.
То все мужчины молодые
В расцвете своих лучших лет
От самых пяток и до выи
Окрашенные в синий цвет!
Вот жрец верховный вскинул руку!
Ну, все! Свершилось, отдан знак
Пора принять несчастным муку -
Уйти в небытие, во мрак!
Под страшный грохот барабанов,
Под завывание рожков
Жертв тащат, будто бы баранов
Для ублажения божков!
Толпа ревет: быстрей, быстрее!
Скорее хочет видеть кровь!
И ужас жертвы сердце греет,
Быстрей, быстрее нож готовь!
И вот уже втащили жертвы
На самую, на верхоту!
На камень! …
Держат хваткой мертвой!
Ревет толпа: ату-ату!
Жрец поднимает напряженно
Нож!
Слегка подвинувшись вперёд.
Вокруг стихает все мгновенно
И в нетерпенье крови ждёт
Толпа!
Лишь слышен звук хрипящий
Дыханья жертвы в тишине
И ужас дикий леденящий,
И что-то жуткое извне
Присутствует!
Удар холоднокровный, с силой!
Кровь брызжет, ребер резкий хруст
И хрип тяжелый и унылый
Слетает с помертвевших уст!
И жрец рукою дерзновенной
Движеньем резким и простым
Из груди ком окровавленный
Вдруг вырывает с криком злым!
Свершилось жертвоприношенье
И улыбается Чак Моль,
Принявши сердце в подношенье,
Приняв для Бога страх и боль!
Еще удар! Башка слетела!
Её он за власы поднял
И пнул истерзанное тело
Закончив страшный ритуал!
И труп истерзанный катится
По длинной лестнице крутой,
Толпа ревет и веселится
И требует уже другой!
Так мы с ней время проводили,
Экскурсии, постель, да пляж!
И, взявшись за руки любили
В волну нырнуть! А там кураж!
А там любовь, а там движенье,
А там стихия, и с утра
До самого изнеможенья
Так продолжается игра!
