Романтическая повесть
Когда навалится заботы
Так много, что не продохнуть,
Когда печали и работа
Тебя пытаются согнуть,
А меркантильные подруги
Достали так, что просто жуть -
Тогда пора лечить недуги!
И надо ехать отдохнуть!
Душа, конечно, рвется к морю!
Ночами снится «лонг клюзив»,
Но если денег нету? Сорри!
В деревню – пить аперитив!
И у меня случилось так,
И я махнул на все рукою -
В деревню, к вечному покою,
На пруд: покуривать табак.
Туда! К любимой бабе Мане!
Где детством все моим полно!
Где так прелестно утром ранним
Глядеть в открытое окно
На сад цветущий и на небо.
Вдыхая пряный запах трав
И взяв с собой краюху хлеба,
Бродить в тени родных дубрав.
И вот уже в купе сижу,
А за окном плывет Россия.
Как зачарованный гляжу
На неба цвет лазурно-синий.
Вот несравненные просторы,
Лесов прохлада, ширь полей.
И высоченные заборы
В усадьбах новых богачей.
Я думал, глядя на Россию:
Какая странная судьба!
Сначала был один мессия
И вел Россию в никуда!
Потом другой явился вдруг -
Но тот же все порочный круг!
И что ни делай – все одно:
Кругом заборы и говно!
Но вот уже вокзал знакомый,
И поезд длинный дал гудок.
Ну вот и все! Теперь до дома
Совсем чуть-чуть, верст так с пяток!
И вот иду я по тропинке,
Кругом такая благодать:
Вот то березки, то рябинки -
Кругом она природа-мать!
Остался сзади лес. Цветущий
Теперь передо мною луг…
Цветет!
Как будто в райских пущах
Внезапно оказался вдруг.
За ним овраг. Ведет дорожка
По бровке: между тем и тем.
Порхают бабочки и мошки,
Того гляди, сожрут совсем.
Звенит водою ключевою
Внизу стремительный ручей,
Брега, заросшие травою.
В кустах прибрежных соловей
Прелестной песней слух ласкает,
Пасутся козы на лужке,
Пастух молоденький в стожке
Спит и меня не замечает.
Початая вина бутылка
С ним рядом, прямо на земле,
Чуть-чуть подрагивает жилка
На выразительном челе.
С утра его младое тело
Опохмелиться захотело.
И вот без всяких там забот
Храпит теперь, разинув рот.
Кругом цветов благоуханье,
Высоко в небе голубом
Светила вечного блистанье,
Вот Родина моя – мой дом!
Ах, Боже мой! Здесь все, как прежде.
Здесь я ребенком безмятежным
Тому назад лет двадцать пять
Любил с ребятами гулять!
В ручье любили мы купаться,
На травке рядом загорать
И поболтать, и посмеяться,
И мячик тут же погонять.
Бывало, время плот построить,
Шалаш на бережку устроить
И рыбку тут же наловить.
Нам было некогда грустить.
А дальше пруд такой знакомый,
Куда я убегал из дома:
То строил плот, а то удил,
А то и просто так бродил.
Как много связанного с прудом
Мне сразу вспомнилось теперь:
Болтали, будто чудо-юдо
Живет в нем или странный зверь!
Один рассказ, на быль похожий,
Мне душу до сих пор тревожит.
***
Когда-то давно один знатный вельможа
Окрестными землями всеми владел.
И был он ужасно, ужасно пригожий:
И ростом он вышел, и статен, и смел!
И был он из очень старинного рода
И с гордостью титул носил родовой.
И в каждом движенье читалась порода:
Как слово он скажет, кивнет головой!
И в гордой осанке, и в легкой походке -
Буквально во всем благородство и нрав.
И даже в испанской нелепой бородке
Легко узнавался сиятельный граф!
И жил он в усадьбе огромной и светлой
И в парке тенистом любил он гулять.
И в жаркие лета, как самое пекло,
Он, сидя у пруда, любил помечтать.
И как-то однажды сидел он, мечтая,
Отдавшись всецело влиянию грез.
Вдруг мимо проходит крестьянка младая,
Корзину неся с собой полную роз.
И образ ее вдруг нашел отраженье
В его непонятных и странных мечтах.
Ее красота и воздушность движенья
Вдруг нашему графу поставили шах!
Как странно случается это, ей Богу!
Откуда берутся такие напасти?
Достаточно взгляда на стройную ногу -
И сердце тот час загорится от страсти!
И граф наш влюбился безмерно – всем телом,
И в ту же секунду ее возжелал.
И тело настолько его закипело,
Что он от волненья поднялся и встал…
А дальше не знал он, что, собственно, делать…
Окликнуть бы надо и что-то сказать…
Но странно…Вдруг тело совсем онемело,
И он смог всего лишь за ней наблюдать.
Младая крестьянка прошла, не заметив
Несчастного графа неловкий демарш,
Теперь опостылело ей все на свете,
Да так, что топиться надумала аж!
Ее замечательный старый папаша
Ни за что ни про что ее наказал:
«Ты взрослая стала совсем уже, Маша»,-
На хмурясь, смущенно он так ей сказал.
«Ты взрослая стала, пора тебе замуж!
И спорить со мною, девчонка, не смей!
Строптивая, слишком чего-то ты прям уж,
Тебя ведь посватал сам мельник Гордей!
А с ним породниться любая мечтает!
Судачат, он ведрами деньги считает.
А ты вот артачишься! Вот ведь забава! -
И старый Семен ухмыльнулся лукаво:
Чего тебе надо? Вот тоже мне, цаца!
От счастья такого не дам отказаться!
Такая удача вдруг выпала, дочка!
Я все уж решил! И не спорь со мной! Точка!»
Так, занятый каждый своею печалью,
Они разошлись с бедным графом в начале.
Вот месяц проходит, а граф все мечтает,
Ночами не спит, все худеет, да тает,
Да все тяготится сердечной тоской
Об этой прелестной крестьянке младой.
И все он сидит и сидит возле пруда
И ждет он ее, все надеясь на чудо,
Все думает, думает: Боже, вот- вот
Крестьянка младая вдруг мимо пойдет!
Но нет! Не вершится желанное чудо!
Прелестница все не идет возле пруда.
Уж осень златая вступает в права
И даже пожухла немного трава.
Зеленый на пестрый меняют наряд
Деревья кругом, с увядающих гряд
Крестьяне уже огурцы собирают,
И на зиму в бочки с рассолом катают!
Такая забава у них – у крестьян:
Приятно ли, знаете ведь, наконец,
Под вой зимней вьюги, поднявши стакан,
Соленый сожрать огурец!
И граф тогда понял, что нет, не случится!
И вряд ли тут встретится снова девица!
Он слуг бы послал. Да, но что им прикажешь?
Как о крестьянке младой им расскажешь?
Он помнит: красива, он помнит: цветы…
Да, кажется, розы пурпурного цвета.
Но вдруг это только его лишь мечты?
И лишь наваждение жаркого лета?
Но граф так упорен в своих пожеланьях!
И в тайных своих одиноких мечтаньях
Младою крестьянкой уже обладал
И плод в них запретный давно уж сорвал!
Нет! Видно, придется ему самому
Отправиться в путь за своею зазнобой,
Одеться в простое, с собой взять суму
И бороду сбрить, быть не узнанным чтобы.
А что? Это мысль! Ведь ей Богу, ей-ей!
И граф поглядел тут на жизнь веселей!
***
Гордей Кузьмич любил покушать,
И, сидя долго за столом,
Любил излить свою он душу
И добрым все запить вином!
И рассуждал всегда он здраво:
Нам для чего дана отрава?
Чтобы ее употреблять!
Кто будет спорить, твою мать?!
А был он вовсе не из бедных,
Хоть и не чужд привычек вредных!
Он мирно жил, муку молол,
По воскресеньям службу слушал
И пацанов своих порол
В субботу или драл им уши!
А было у него их трое
И было б больше, видит Бог,
Но спорить как с судьбою злою?
Жену он уберечь не смог.
Эх, овдовел он слишком рано:
Во цвете лет его Татьяна
Ушла тихонько в мир иной,
