1
«Как прекрасно начинается день», – подумал Сергей Бабкин. И сразу постарался выкинуть эту мысль из головы, потому что подобные мысли – верный способ спугнуть всё хорошее и приманить на его место что-нибудь сомнительное и несимпатичное.
Телефон негромко исполнил «Шутку» Баха.
– Здравствуйте, Игорь Васильевич, – весело сказал Илюшин. – Рад вас слышать.
И ведь действительно рад, подумал Бабкин.
Сам Сергей считал Игоря Перигорского существом загадочным и жутковатым, вроде богомола. Формально Перигорский был управляющим пейнт-клуба «Артемида». Фактически же он играл роль господа бога на территории в двадцать гектаров и отдавался своему занятию со страстью, которую трудно было заподозрить в этом невозмутимом сухопаром человеке с бесконечно длинными руками и огромными полукружьями коричневых век.
– Само собой, Игорь Васильевич, – спокойно сказал Макар, выслушав собеседника. – Я ваш должник, вы же знаете.
И вот тут бы Сергею насторожиться. Задуматься бы Сергею, зачем понадобились могущественному Перигорскому два частных сыщика, когда он из тех людей, у которых на посылках служит золотая рыбка и считает за честь, если к ней обращаются напрямую.
Но Бабкин слушал вполуха, размышляя о том, что у жены скоро день рождения и совершенно неясно, что ей дарить. Духи? Кольцо? При мысли о выборе подарка его охватывала экзистенциальная тоска.
– Ему нужны именно частные детективы? – спросил Илюшин в трубку. – Ах, вот как. Без проблем. Пусть приходит.
«Кольцо, – думал Бабкин. – Оно должно быть простое? Или с камнем? И если с камнем, то с каким?»
– И вам, Игорь Васильевич. Всего!
Илюшин отложил телефон и устремил на Бабкина задумчивый взгляд.
– Похоже, у нас новый клиент.
Мой друг – бизнесмен, объяснил Перигорский. Уважаемый человек у себя в Казани.
А у друга сын. Певец. Хороший мальчик. У него возникли сложности с администратором. Надо помочь.
– Не понимаю, чего от нас хотят, – ворчал Бабкин, колдуя над джезвой в ожидании клиента, который должен был вот-вот явиться. – Сложности с администратором? Перевожу: воруют. И чем мы можем помочь?
Илюшин отхлебнул кофе и поморщился.
– Серега, я не мог отказаться. После того, что Перигорский сделал для нас в Венеции, мы возьмемся расследовать даже пропажу его хомячка[1].
– Чего тут расследовать, – фыркнул Бабкин. – Сам же Перигорский его и съел.
В прихожей на мелкие трели рассыпался звонок.
– А вот и сынишка! – Макар поставил чашку на подоконник. – Смотри, не пугай мне мальчугана!
Бабкин направился в прихожую. Надо сказать, даже в эту минуту его не мучило дурное предчувствие. Тучи не сгущались, паркет не дрожал под ногами. И дверь он распахнул, отчасти витая мыслями в тех облаках, где его жена примеряла кольцо и расцветала в благодарной улыбке.
А распахнув, немедленно с этих облаков рухнул.
Перед ним стоял известный всем подросткам певец Джоник и хмуро крутил на пальце золотую печатку величиной с пельмень.
– Хай! – буркнул Джоник. – Ты Илюшин?
– Нет.
– Тогда подвинься.
С этими словами юный рэпер протиснулся мимо Бабкина и прошел в глубь квартиры. А Бабкин остался стоять, ощущая себя так, будто его хлопнули по носу мухобойкой.
В оправдание Сергея следует сказать, что у большинства людей, пообщавшихся с Джоником даже очень недолгое время, возникало похожее чувство. У некоторых оно сопровождалось обонятельными галлюцинациями. Нос упорно подсказывал владельцу, что он наступил в кучу дурно пахнущей субстанции.
Тем удивительнее, что сам Джоник при первом знакомстве вовсе не производил впечатление человека, способного вызвать столь удивительный эффект. Это был пухлогубый юноша с выразительными темными глазами и несколько детскими, размытыми чертами лица. Рост – средний. Голос – гнусавый с хрипотцой.
И этим гнусавым с хрипотцой голосом Джоник читал рэп. Песню «Мой дом – трущобы» крутили дважды в день на «Общем радио». А с хитом «Я твой волк, ты моя зая» Джоник забрался на вершины чарта и сидел там все лето, попирая соперников пухлой ножкой.
Официальная легенда гласила, что Джоник – дитя подворотен. Бастард и нищета. Пел на улицах, чтобы заработать на плесневелую горбушку. Дважды попадал в тюрьму за драки и воровство (сингл «Я на нары не вернусь»). Бродяжничал, разгружал вагоны, спал в коробках и ел то, что сам выловит в канале имени Москвы.
Согласно общепринятой версии, жизнь Джоника сделала крутой вираж, когда «Бентли» одного очень известного продюсера заглох в пробке на Тверской и незадачливый владелец был вынужден спуститься в метро.
Там-то в переходе он и услышал песни юного рэпера.
До самого утра продюсер сидел на заплеванном полу и внимал, забыв обо всем. А с первыми лучами солнца робко приблизился к охрипшему певцу и предложил многомиллионный контракт, гастроли по всей стране и славу короля русского рэпа.
И «Бентли». Раз уж тот все равно был дефектный.
С тех пор Джоник стал кумиром миллионов. Во всяком случае, так он утверждал. Даже хотел поменять фамилию на Кумиров, но кто-то его отговорил.
– Рэп – это голос новой России! – орал Джоник со сцены. – Той России, где нет черномазых, понаехавших и всяких извращенцев!
В зале бурно аплодировали.
– Братья! Будьте сильными! Будьте, как я!
Слушатели одобрительно ухали и старались быть, как Джоник.
Свою мужественность певец подчеркивал всеми доступными средствами. Во-первых, брился наголо, оставляя на макушке хохолок, как у ананаса. Злые языки утверждали, что новая стрижка придает Джонику сходство не с армейским старшиной, а с печальной обезьянкой, завалившей тест на интеллект. Но добрые языки называли их за это мерзавцами, подонками и завистливыми ублюдками.
Во-вторых, носил камуфляж. Широченные штаны, которые Джоник слегка приспускал, бутсы на два размера больше, куртки с тысячью карманов. И поверх этого маскировочного комплекта партизана, засланного в тыл врагу, болтались гроздья золотых цепей толщиной с откормленного удава.
В-третьих, с неукротимым пылом, свойственным молодости, Джоник громил и клеймил современную эстраду. «Ваши поп-кумиры – ложные идолы! – твердил он во всех интервью. – Они насилуют народный мозг!»
Журналиста, который однажды имел неосторожность поинтересоваться, какой экзекуции подвергает народный мозг песня Джоника «Две ноздри», рэпер вышвырнул из своей гримерки.
Не сам, конечно. Руками охранников.
И разумеется, поклонницы. «Толпы баб вожделеют мое мускулистое тело! – пел рэпер, похлопывая себя по нежному белому брюшку. – Камон, детка, не притворяйся, что ты меня не хотела!»
Подтверждая имидж самого брутального певца России, Джоник менял подруг быстрее, чем они успевали осознать, рядом с каким великим человеком им повезло находиться. Предпочтение отдавал блондинкам. «Бабы – моя слабость», – каялся певец в камеру. На одной такой слабости он в конце концов и женился. Молодая супруга была победительницей одного из московских конкурсов красоты. «Я знаю, что я секси, – тянула она детским голоском. – Поэтому мой Джоник меня и выбрал». Как и положено настоящему мужику, свою подругу Джоник время от времени поколачивал и таскал за белокурые косы. После семейных сцен она появлялась, гордо сверкая синяком, точно орденом, заслуженным в кровопролитных боях. «Пока бабу не поучишь жизни, она будет дурная», – делился певец открывшейся ему мудростью предков.
