Мальчик смотрел на месяц. Он был маленьким и бледным – тонким серебристым росчерком над раскачивающимися верхушками деревьев. Зато ночь сегодня была темнее обычного. Углы небосвода – чернее, треск в балках – более угрожающим. Куда больше мальчику нравилась полная луна, свет которой проникал в его комнату. Тогда он изображал руками тени на стене, как научила сестра.
Мальчик показывал собаку, змею, порой мышь. Кроме того, когда луна на небе становилась большой и круглой, у нее появлялось лицо. Доброе, светлое лицо, которое словно подмигивало. Мальчик называл это лицо своим другом.
– Здравствуй, друг, – тихо говорил он, забравшись на подоконник, и махал луне своей маленькой ручкой. И луна, висевшая над крышей конюшни, подмигивала ему в ответ.
Мальчик не так давно узнал, что такое «друг». Ему поведали об этом другие дети. Они сказали мальчику, что у него нет друзей и, следовательно, ему здесь не место. Мальчик понял не все, но одно ему было ясно: он «неправильный». Дети постарше называли его чудовищем. Он – чудовище, поэтому живет не с родителями. Родители больше не хотят знать мальчика, ведь выглядит он уродливо и тело его устроено не так, как у обычного ребенка.
Опасливо оглянувшись, мальчик осмотрел общую спальню. Нужно вести себя как можно тише. Нельзя, чтобы его застали здесь, у окна. Иначе придет ночная сестра с палкой для битья. Мальчик снова посмотрел серебристую дольку в ночном небе. Звезды мерцали, как светлячки дома в саду. Мальчик знал, что где-то там, наверху, живет Песочный человек. По вечерам он спускается на землю – прыснуть детям в глаза сладким молоком, чтобы им всю ночь снились чудесные сны. Мальчику редко снились сны, но когда снились, то в них он видел дом. Отца, который играл с ним в оловянных солдатиков, матушку и сестру, которые частенько читали ему сказку о Песочном человеке. Мальчик знал, что родные не считают его чудовищем, и не понимал, почему не может вернуться домой. После таких снов он просыпался в слезах. Мальчик до того тосковал по дому, что от рыданий у него перехватывало дыхание. Он плакал, звал матушку, лупил руками и ногами во все стороны и кричал, что хочет домой. Тогда его запирали в подвале.
В подвале царила кромешная тьма и холод. В темноте мальчику виделись лица и очертания странных фигур, слышались пугающие звуки – рычание и шорохи, заставлявшие замереть от страха.
В подвале обитали ведьмы и кобольды. Когда мальчика бросали в подвал и запирали за ним дверь, он торопился забиться в угол, прижимался к стене и затыкал уши пальцами, чтобы не слышать и не видеть тех, кто подстерегает во тьме.
Мальчик до смерти боялся подвала. Поэтому и повадился ночами залезать на подоконник. «Не хочу видеть сны!» – сказал он ночному небу, надеясь, что Песочный человек услышит. Сегодня луна стала такой тонкой, что ее едва можно было разглядеть. «Интересно, куда она уходит?» – подумал мальчик, подперев руками подбородок. Когда луна уменьшалась, мальчик боялся, что однажды она исчезнет навсегда.
Прошлой ночью мальчик снова видел сон. Его не стали бросать в подвал, но в наказание на целый день лишили еды. «Видимо, Песочный человек не так меня понял, – подумал мальчик и торопливо огляделся по сторонам. – Наверное, следует поговорить с ним еще разок?»
В общей спальне стояла тишина. Один из детей что-то пробормотал во сне, другой – повернулся на бок, уронив подушку на пол. Выждав несколько мгновений, мальчик распахнул окно. Ночь оказалась холоднее, чем он думал, и по его маленькому телу пробежала дрожь. Однако прикосновения влажного воздуха к лицу казалось приятным. Пахло дождем и, может быть, чуточку снегом. Снизу, из конюшни, донеслось фырканье лошади.
Мальчик осторожно пододвинул к окну табурет, взобрался на него и сел на подоконник, свесив вниз одну ногу. С открытым окном мир казался намного яснее. Мальчик слышал шум ветра в деревьях, чувствовал под пальцами влажную древесину. Он несмело свесил вниз вторую ногу и оказался в ночи. Это было восхитительное чувство. Казалось, звезды светят для него одного.
Внезапно позади раздался голос:
– Михель, что ты там делаешь?
Испуганно обернувшись, мальчик потерял равновесие. Пальцы соскользнули с оконной рамы. Он беспомощно взмахнул руками, но было слишком поздно. Мальчик не смог удержать равновесия. Закричать – и то не смог.
Тихо и безмолвно, как тень, Михель упал в темную ночь. Над конюшней светили звезды. Серебристая долька луны скрылась за облаком.
Часть 1
Ливерпуль, 1890 год
Лили фон Каппельн откинула вуаль на поля своей шляпки и посмотрела вслед кораблю, который медленно отплывал от порта, вспенивая водную гладь. Бело-голубой флаг судоходной компании «Карстен» развевался на ветру. У перил ближе к носу судна стояла молодая женщина в зеленом платье. Другие пассажиры махали и кричали, глядя на оставшихся позади людей, но эта женщина с решительным выражением лица смотрела на темные воды, словно во всем мире существовали только она и непоколебимый океан.
Лили зачарованно наблюдала за женщиной в зеленом платье, не в силах оторвать от нее глаз. «Это я должна стоять на ее месте», – подумала она, чувствуя знакомую боль, которую в последнее время стало сложнее облекать в слова. Боль изменилась, лишилась острых краев, стала не такой жгучей, как поначалу, но от ее глубины по-прежнему перехватывало дыхание.
У нее, этой боли, были разные лица. В основном – светленькое личико брата Михеля. Иногда матери, Зильты, с теплыми и встревоженными глазами. Порой Лили внезапно чувствовала запах старых книг и видела перед собой отца. Но голос у боли всегда был один – мужчины, который затмил собой все. Которого она не могла забыть, как бы ни старалась.
Вокруг царила оживленная суета. На причале работали огромные паровые насосные станции: закручивали канаты, двигали трап. Люди кричали, звали друг друга, плакали, махали на прощание… Лили не махала. На этом корабле не было ни единой знакомой ей души – как и на всех других, покинувших ливерпульскую гавань за последние три года. Несмотря на это, Лили почти каждую неделю приходила в порт и провожала взглядом корабли.
Это был первый корабль судоходной компании «Карстен», спущенный на воду после того, как Лили сбежала в Англию. Он пройдет по новому морскому пути в Калькутту. Семья очень этим гордилась.
