Над московскими просторами расплылось чудное, ясное, бирюзовое марево. И то, казалось, плыло на белом фоне. Местами виднелись небольшие, лилейные облака. И те неспешно двигались. Дневное озарение, словно ещё не проснулось. И находилось под матовым одеялом в своей уютной комнатушке. И окна скрывали белые, кружевные занавески. Солнце выглядело сонным и утомлённым. Веял лёгкий, апрельский ветерок. Воздух наполнялся привычным, городским гулом. Свист колёс автомобилей, гул поездов, шум двигателей самолётов, – наполняли собою пространство. В парке шумно закричали местные алкаши. Они вели себя развязно и дико. И выпивали водку прямо из горла бутылки. Собутыльник Сеня Николаев случайно присел на пластиковые стаканчики. Он упитанный не в меру. Лицо багряное в тёмной щетине, как морда у знойного сытого кабана. На теле кожаный плащ. И на том оторваны пуговицы. На ногах белые кроссовки. Сеня замял своей большой пятой точкой стаканчики. И те прямо превратились в лепёшку. Братва громко закричала. И дело чуть не дошло до рукоприкладства. И матерных слов прямо появилась целая коллекция. И гам дикий не остывал долго и упорно. И всё же слегка пыл угас. Но за дело взялся бродячий пёс Миллионер. Его так назвал эпично нерадивый хозяин Леонид Бурянин. Тот редкий пьяница. Он невысокий, статный. Лицо морщинистое, красное. Он носит небольшие, тёмные усы. Глаза круглые, как у кота Барсика. Он недавно попал под трамвай. Но чудом уцелел. У него насчитали три перелома и три вывиха конечностей. Он провёл три месяца лечения и реабилитации. И сейчас идёт на поправку. Но в палате у него случился приступ белой горячки. И его направили в психлечебницу. И сейчас он взялся за ум. И прямо просится на волю. Но ему доктора пока не верят. И тот бесится. И даже врезал костылём по плечу медбрату Василию Кукину. Тот еле сдержался. И хотел ударить визави. Но сдержался. Леонид вновь одичал. И бился в бешеной истерике. Он люто закричал, что, мол, тебе доктор сраный не уйти от наказания…Я тебе достану даже с того света…Сукин ты сын…Ты здесь мучаешь нормальных людей…Я найду на тебя управу…Я тебя знаю сука ты позорная…Я отправлю тебя в преисподнюю…Так и знай я приду за тобой ночью…И ты меня не напугаешь своей рубашкой сука…Я приду за тобой…Так и знай сука…Леонида схватили крепко медбратья. Он хотел бежать из дома сумасшедших. На него надели смирительную рубашку. И вкололи ему горячий укол. И теперь он закрыт в небольшой палате. И прямо сильно исходит на слюну. Его пёс Миллионер большой и резвый. Голова массивная. Морда весёлая. Глаза бурые, как и густая шерсть. И тот не скучал без хозяина. Он привязался к алкашам. Те его кормили сосисками и вафлями. И пёс громко выл и гавкал. Он прямо исполнял на бис хиты и шлягеры. И местные алкаши веселились не на шутку. И подпевали питомцу. А тот не унимался. Ему и выпить налили. И он не отказался от горячительного напитка. И завыл ещё громче и веселей.
Дали городские завораживали. Веял тонкий ветерок. За большим уже слегка зелёным парком открывался вид на высокое, каменное здание. В нём располагался университет инновационных технологий и конструкций. Высокие колонны создавали особый колорит. Окна односторонние, но длинные. Местами есть и панорамные рамы. И те забирают много дневного озарения. И сейчас на стёклах рисовались причудливые блики. В форточки, чуть приоткрытые, веяла свежесть. И ветерок слегка колыхал короткие, белые занавески в большой учебной аудитории. Здесь потолок высокий, белый. Над ним округлые лампы. Парты небольшие расположены одна над другой. Внизу широкая доска, большой стол и стулья. Сейчас за партитурой стоял доктор философских наук Донат Демьянович Рыльский. Ему семьдесят три года. Но он выглядит моложе своих лет однозначно. Он упитанный не в меру. И походит на невысокий, кухонный шкаф. Голова у него словно квадратная. Лик весьма, морщинистый и грубый. Глаза тёмные, как у демона. Нос картофелиной. Ноздри непомерно широкие. Он носит и густые усы, и золотисто – белую бороду. И как будто отращивал ту долгое время. Характер мягкий и покладистый. Он не терпит брани. И обожает посидеть в пивной Аквариум. Там он часто выпивает лишнего. И кто-то из студентов его запалил. И теперь университет полон слухов, что, дескать, наш философ полный пьяница. Ещё быстро студенты всего напридумывали и приукрасили эту историю. И теперь он выступал ещё и в роли дебошира. Очевидцы чудно расписали профессора. И рассказали многим, что, мол, видели, как Донат ползал на четвереньках в пивной. И всех громко поносил и матерился жутко. Многим студентам досталось от дерзкого доктора наук. Он многих юношей отправил в армию. И многим девушкам не поставил такой важный экзамен в зачётку. И те просто пошли работать. А кто-то и залетел просто так. Его многие не возлюбили за дикую принципиальность и правильность. И даже хотели избить. И попытка – не пытка состоялась. В тёмном закоулке меж зданий вузов Донат получил по челюсти с ноги. И грузно упал на снег. Студент – каратист Витя Жабов вспомнил обидчика. Его отчислили за неуспеваемость. Хотя он не сдал не только философию, но и русский язык и химию. Он невысокий, упитанный. Лицо как морда у суслика. Глаза буйные, тёмные. Он с виду неуклюжий. Но ноги свои колесом задирает высоко. Он занимался спортом. Имеет третий дан по карате. И показал себя во всей красе, когда настал момент. Он плотно ударил ногой Доната по лицу. И тот не устоял на ногах. Он имел зуб на нерадивого преподавателя. И отмотал службу в армии, где ему часто пробивали пресс. И он терпел боль. И постоянно драил унитазы, которые специально пачкали без трёх недель дембели. И Вита Жабов терпел нужду, нюхая ароматы туалета. Он вложился в удар. И сразу побежал без оглядки. И ему удалось уйти. Донат очнулся. Его приподняли студенты, который пришли на помощь. И он тех отблагодарил словесно. И сам двинулся дальше. Он женился на молодой библиотекарше Жанне Дуриной. Та невысокая и статная. Лицо как мордочка у жирафа. Она родила своему мачо ребёнка. И нарекли того Никитой. Тому уже три года. И Донат не чает души в своём первенце. Он любит бывать дома. И жену свою почитает. И любит той дарить подарки. У него тридцать лет не имелось любви и сексуальных отношений. Но он не зачерствел сильно. И прямо ещё жеребец.
Донат Демьянович Рыльский чутко осмотрел зал. И чуть оправил на глазах свои большие очки. Он стоял за партитурой и вёл лекцию. Он говорит монотонно и тихо. И прямо убаюкивает младенца своими заунывными речами. На теле неказистый старомодный пиджак. Низ украшают свободные, вельветовые штаны. На ногах кожаные, тёмные ботинки. Он надевается неумело, но практично. Он слегка сморкнулся, использую свой синий носовой платок. Глаза округлил, глядя на студентов вуза. И вновь чутко глянул в свою большую тетрадь. И затянул новую песню о древних божествах, которые имели значение в философии некоторых диких и необузданных племён. Он выказал простую гримасу. И сейчас походил на бегемота, который стоял тихо у большой реки. Он чутко глянул на первые парты, где восседали самые чуткие и правильные студенты. Он чихнул. И вновь начал вести свой заунывный рассказ. И ещё успевал вставлять порой шутки с тонким юмором. Он вновь чихнул. И выпил немного воды из небольшой бутылки.
