– Дивный вечер, мадам, не правда ли? Могу я предложить Вам бокал вина?
Боже, как он прекрасен… Высокий, спортивный, благоухающий каким-то неземным ароматом, великолепно одетый мужчина примерно ее возраста, с пронзительными зелеными глазами: прямо ожившая девичья мечта! И, да, – он был гладко выбрит! Что порадовало Дуню безмерно, ибо она на дух не выносила бородатых и усатых представителей «хомо сапиенс».
«Вечер перестает быть скучным…», – подумала Дуня. Она удобно расположилась на мягком диване с высокой спинкой и обивкой с орнаментом в виде жутких викторианских роз. Дуня ощущала себя одной из них – немного увядшая, немного потертая жизнью, но все равно сохранившая красоту и стиль. Ни с того ни с сего возникло ощущение легкого скользящего прикосновения к коже в области седьмого шейного позвонка. Дуня поправила цепочку и постаралась придать своему лицу более приветливое выражение – как-никак, с ней идут знакомиться. И что этому принцу от нее надо??
– Между прочим, мадемуазель… – пробормотала Дуня. «Ну кто тебя за язык тянет, старая кошелка! Вспомнила не к месту мультик про Карлсона…». Она дала себе мысленный щелбан. «Ты, между прочим, не в курилке с коллегами очередной клинический случай обсуждаешь и не «на ковре» у начальства, где тебе любая фраза с рук сходит».
А Мечта подходила все ближе, ближе, она мягкими неторопливыми шагами приблизилась к Дуне настолько, что та вдруг с удивлением уловила исходящий от Мечты запах бычков в томате. Мужик наклонился, пощекотал Дунину щеку усами (минуточку, какие усы? Усов же не было!), открыл рот и громко произнес:
– Мяууууууу!!!!!
Дуня в ужасе отшатнулась, почесала зудящую щеку и проснулась. Скорее, даже не проснулась, а с трудом вынырнула из глубин подсознания, пытаясь отдышаться. В нескольких сантиметрах от своего лица она увидела разнесчастную морду Модеста, который, скосив изумрудные глаза к носу, старательно обдавал хозяйку ароматом консервов, щекотал усами и обиженно подвывал.
– Мотя, ты хочешь кушать? А ты в курсе, что твоими усилиями я сейчас потеряла любовь всей своей жизни?!
Мотя боднул Дуню в шею своей лобастой широкой башкой и согласно замурлыкал.
– Нет, нам конкуренты не нужны, ты – моя единственная любовь! Опять вытащил консервную банку из помойного ведра? Мотя, ты почтенный кот из интеллигентной семьи, откуда у тебя эти замашки?
Продолжая по-стариковски ворчать, Дуня встала, завернулась в плед и побрела на кухню варить себе ночной кофе. Вообще-то она до сих пор продолжает по нескольку раз просыпаться по ночам, по старой привычке. Видимо, для того, чтобы перестать вскакивать, как ошпаренному, по пять раз за ночь, «скоряку» понадобятся годы… Ну, хоть селектор не захлебывается криком « Четыре девять один, срочный вызов!!!». Дуню передернуло. Слава Богу, это в прошлом! Она привычным движением выбила сигарету из полупустой пачки и прикурила. Дурацкая привычка, наследие со скорой… Надо купить уже себе целый блок, а то, как всегда: как сопли вытирать – так бумажку искать.
Подвывание проголодавшегося котяры, скрип половиц и шум турки на плите разорвали вязкую тишину хмурой осенней ночи в маленькой хрущевке на Ленинском проспекте. Дунин дом находился неподалеку от железнодорожной станции, безымянной родинки на теле планеты в забытом Богом провинциальном захолустье. У станции даже не было названия, просто «725-й километр». К шуму железной дороги Молодцова привыкла, и ей это даже нравилось. Дуне нравилось представлять, как люди, уютно расположившись в полумраке купе, достают из сумок любовно упакованные припасы, заваривают чай в харизматичном стакане с подстаканником; завязываются беседы, заводятся знакомства, открываются души и сердца. А колеса стучат, и маленькая быстрая гусеница, начиненная сотнями судеб, переживаний, надежд, перебирая своими круглыми лапками и выпуская клубы ароматного дыма, бережно несет этих людей к их мечтам, несет их из ниоткуда в никуда. И Дуня представляла, как она, сидя в купе, распаковывает бутерброд, и, прихлебывая обжигающий чай, внимает неторопливому журчанию разговоров соседей по вагону. Из тамбура доносится запах воровато прикуренной сигареты, в соседнем купе заваривается «бомжпакет», и все это настолько ностальгически-мило, как бывает только в самых прекрасных воспоминаниях. Когда-нибудь и она уедет из ниоткуда в никуда, и промелькнут за окном привычные пейзажи, и заглянут в ночных сумерках игривые звезды, и будут стучать и стучать маленькие круглые лапки-колеса… Все это когда-нибудь обязательно будет, ведь, знаете, иногда не важно, куда ты едешь, важно, что ты едешь куда-то!
– О’кей, Модест, устроим себе ночной дожор. Что у нас тут? О, макарошки!..
Дуня задумчиво уставилась на полки холодильника. Слава Богу, четыре банки бычков в томате стоят, величественно отбрасывая жестяные блики на кастрюльку со сваренными позавчера рожками. По крайней мере, ужин у них с Модестом на сегодня есть. «Тоже мне, принц – а консервами питается!» – подумала Дуня, вспоминая свой сон, и эта мысль так ее развеселила, что она в голос расхохоталась! Так смеется только счастливая, реализованная, любимая и любящая женщина! Но, увы…
Молодцова Авдотья Александровна принадлежала к категории женщин «постягодного» периода: им за сорок пять, в душе цветут незабудки и в животе порхают бабочки, но мимо зеркала они пробегают вороватой рысцой, стараясь не пересекаться взглядом с собственным отражением. После ухода от очередного, то ли третьего, то ли четвертого своего супруга, Дуня поняла одну простую вещь: в жизни женщины могут быть любимые мужчины, и эти мужчины – сыновья. Ее мальчишки уже выросли, живут своей продвинутой и интересной жизнью. Старший, Иван, успешный музыкант и бизнесмен, катается с концертами по всему миру. Младший, Мишка, учится в военном училище, постигая нелегкую долю будущего офицера. На мамины пирожки с капустой они приезжают редко. Модест пирожков не переносит и при виде капусты впадает в глубокий обморок, поэтому у Дуни всегда в запасе то, что можно без особых хлопот закинуть в желудок и остаться при этом здоровой и сытой. Про первое, второе, третье и компот Дуня зареклась вспоминать после очередного развода. Как говорит ее мама – «Накушалась на всю жизнь. Хватит. К терапевту!».
Молодцова когда-то была врачом, анестезиологом- реаниматологом бригады «Скорой помощи», заработала себе любовь и уважение коллег, ненависть руководства, цистит, гипертонию, артрит, мигрень и хронический, не поддающийся никаким уговорам и таблеткам, стресс. И еще одного, самого лютого, зверя во всем этом личном зоопарке – профессиональное выгорание. Зверюга уничтожает исподтишка, медленно и аккуратно, день за днем безжалостно убивая все, что вкладывали в тебя любящие родители и мудрые учителя. Жизнь поворачивается к тебе той самой, «роскошной», стороной. Поняв, что больше не может жить с тотальной ненавистью ко всему живому, ходящему на двух ногах, Дуня просто ушла. По ночам ей продолжали сниться кошмары, в которых она ставит подключичку, стоя на четвереньках в клумбе, на которую с третьего этажа неудачно упала бабуля. Дуня знает, что бабуля не жилец. Дуня делает свою работу. Счет идет на секунды. В машину на жестком щите. Трубу семерку, срочно! Дышит сама, довезем? Не, давай на аппарат, чтоб уж наверняка. Водила выдает чудеса на виражах, бригаду швыряет об стены, как тряпичных кукол. А что вы хотели? Не все, кто мирно крутит баранку и раздраженно посматривает в зеркало заднего вида, уступают полосу истошно орущей желтой колымаге с надписью «Реанимация». У Дуни при звуках сирены до сих пор половина лица дергается. Она до сих пор просыпается в слезах. Она до сих пор помнит имена, фамилии и адреса спасенных и не спасенных ею людей. В кои-то веки сегодня приснился нормальный сон! А Его Величеству Модесту приспичило пожрать. Вон, как уплетает своих бычков в томате.
