Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!
А. Пушкин
«Я жертвой был родительских запретов,
Нам запрещавших говорить «про это».
Умел я лишь заглядывать под юбки,
А девочки смешно кривили губки.
Но кто же из мужчин не раздевал
Красивых женщин жадными глазами?
Я был средь них… Теперь мой час настал,
И раздевать я буду их руками.
Красавица всё видит, понимает,
Зачем мужчина взглядом раздевает,
Как чемпион привык к своим наградам,
Она давно привыкла к этим взглядам.
Ты позвала… И я меняю Бога —
Теперь я гимны Эросу пою,
У прежде запрещённого порога
Я с сердцем замирающим стою!
Мне прятаться за робость надоело
И чувством платоническим терзать
Желанием измученнное тело —
Как в творчестве, в любви хочу дерзать!
Ты соком наполняешься любовным
И ничего не ведаешь о том,
Как чувства выдаёшь своим греховным,
Таким манящим к поцелую ртом!
Невинности божественные краски
Смиренно уступают царский трон,
Восходит на него Любовь, чьи ласки
Готовы к возложению корон.
Твои глаза… Я их не узнаю —
Они сияют незнакомым светом,
Читая просьбу тайную мою…
Но медлишь ты с желаемым ответом.
И преисполнен тайны каждый шаг,
Колыша грудь и волосы густые
И превращая у мужчин-зевак
В горящие угли глаза пустые.
Наступит день, потом наступит час,
Когда конец настанет ожиданью,
Мы, повинуясь нашему желанью,
Пойдём к тому, что ожидает нас!
Дрожанье рук… Во тьме чуть слышный шёпот…
Потом шуршанье платья… Слабый крик…
Движенья… Стоны… Наслажденья пик!..
Каков он, первый сексуальный опыт?»
О! Что за мысли были в голове
Трясущегося в душном «скотовозе»
Виталия! Ему была внове
Творящаяся с ним метаморфоза.
Он ощутил внезапно приближенье
Далёких и неведомых земель,
А душу потревожило броженье
И сил, и чувств, неведомых досель.
Ему казалось: он уже вступил
В пору любви… Но страхи и сомненья
Его любовный сдерживали пыл,
Хотя имел в избытке самомненья.
Я из вечера в вечер замуровывался в своей
клетушке как не вполне нормальный анахорет.
К такой жизни меня вынуждала необходимость –
не только потому, что у меня не было денег на
развлечения, но и потому, что, недавно приехав
в метрополию, я держался замкнуто – не столько
из застенчивости, сколько из гордости, – и не было
у меня ни возможности, ни умения заводить друзей.
У. Стайрон. Выбор Софи
Дожил до лета семьдесят восьмой,
И стал тот год событьями богатый:
Намеревался сделать выбор свой
Краснов Виталий, парень неженатый.
Приехал в Ленинград издалека,
Работал – и учился в институте,
Чтоб не позволить людям свысока
Помыслить даже, что Виталий – трутень.
Оставил он вдали свою семью,
И было одиноко в этом мире —
Как будто у Вселенной на краю…
Жил в общежитьи, грезил о квартире.
Но то была далёкая мечта —
Не первая в намеченных по списку:
Он был из тех, чья кличка – «лимита»,
И ждал он постоянную прописку.
Зарплата небольшая – 100 рублей,
Технологом работал на заводе…
Но на причёску денег не жалел —
Под Джо Дассена, это было в моде.
Играл в футбол, зимой играл в хоккей,
Поддерживал всегда в спортивной форме
Свою фигуру и следил за ней,
Ходил в «клёшах» и в туфлях на «платформе».
И часто по дороге в институт
Мечтал любить он женщин всех на свете,
Но, не имея времени на блуд,
По женской части был лишь теоретик.
Наверное, неправильно сказать,
Что девушки его не волновали.
Они его… не очень привечали,
И он старался тем же отвечать.
Нет, он пытался завести знакомство…
К примеру, со студенткою одной:
Не мог он не заметить то упорство,
С которым та вертела головой
И на него смотрела непрестанно,
Как будто что-то хочет сообщить.
Она красива… и чуть-чуть жеманна —
Способна хоть кого растормошить!
Но при попытке сблизиться с ней – Алла,
В ответ ему ни слова не сказав,
Вдруг от него испуганно сбежала…
Как будто перед ней тираннозавр.
А тут ещё научный коммунизм…
Его преподавательница сразу
Вдруг стала излучать антагонизм
К Виталию: его любую фразу
Старалась игнорировать всегда.
Какая чёрствость в юные года!
Почувствовав тогда сопротивленье,
Он расценил его, как небреженье,
И, избегать стараясь женских пут,
Берёг досуг для главных увлечений:
«Неплохо бы закончить институт,
Потом придёт черёд и развлечений».
Запрет на женщин соблюдал легко —
Не потому, что был в душе отшельник:
Чтоб проявить потенциал мужской,
Он не имел ни времени, ни денег.
Да, на колени девушек сажал!..
Когда в колхоз автобус вёз их, полный,
Но вёл себя, как будто он бесполый,
И свой успех никак не продолжал.
Его любовью главной были книги,
Читал он их запоем и давно,
Хватая при любом свободном миге,
А главным развлечением – кино.
***
И музыкой он тоже увлекался,
Она была душе его близка,
Купил магнитофон он и старался
Быть в курсе новостей «издалека».
Чтоб знать новинки в музыкальной моде
И этим выделяться средь людей,
Знакомство свёл с «фарцовщиком» Володей,
Известным всем по прозвищу Халдей.
Он в «Прибалтийской» был официантом,
Куда попал, затратив много сил,
Чтоб обеспечить доступ к иностранцам,
И через них приобретать «винил».
Таланты наши нам исправно служат…
Халдей всегда любил поговорить,
Виталий же умел смиренно слушать,
И он Халдея стал боготворить,
Когда узнал о всех его талантах:
Владел литературным языком
И был осведомлён о музыкантах,
А кое с кем он лично был знаком;
Он рисовал, писал портреты маслом;
Притом в одежде был неприхотлив;
Всегда был в настроении прекрасном,
Слегка насмешлив, очень терпелив.
Он с братом жил в квартире коммунальной.
Когда Виталий в гости приходил,
То сцены был свидетелем скандальной:
Сосед жену до одури бранил —
За то, что сын родился инвалидом,
За то, что жизнь испортила ему…
Соседство с беспокойным индивидом
Всех веселило, судя по всему.
Пластинка для Халдея – это «диск»,
Она рождает трепетное чувство,
И каждая из них – «последний писк»,
Что издаёт на Западе искусство.
Виталий у него просил «попсу» —
Всё то, чем увлечён культурный Запад,
А тот назло (что видно по лицу)
Его знакомил с «Yes» и Фрэнком Заппой.
И вот уже наметился прогресс:
Виталий перестал сопротивляться,
Он вскоре мог спокойно слушать «Yes»
И в музыку иную углубляться.
За записи цена была одна,
И платой это назовёшь едва ли:
Он приносил бутылочку вина,
Они её с Халдеем распивали.
