Еда была простой: тушёные рёбрышки с жареной картошкой, яичница, чёрный чай с вареньем. После плотного ужина и разговоров, Владимир засобирался к себе.
– Посиди ещё с нами…
– Не могу, – коротко ответил он. – Меня Маренька ждёт.
Да… Маренька… Её историю он рассказывал мне во всех красках. Конечно, таких историй существовали сотни, но почему-то её меня зацепила.
Когда-то некромант не мог упокоить эту девушку долгих три года. Дух Мары – как она стала называть себя после смерти, метался, мучился и никак не желал упокаиваться. Так долго Влад ещё ни с кем не работал.
Он встал из-за стола, порылся в сумке, и достал оттуда белый платок с вышивкой. Развернув его, поднёс ко мне.
– Посмотри, что я ей купил.
На ткани блестели две аккуратные старинные серёжки с крупными красными камнями в серебряной оправе. Тёмные гранаты красиво переливались в электрическом свете.
– Правда, прелесть?
Я кивнула.
– Это… Очень романтично.
– Может, это её порадует. Я специально выбирал что-то из её времени.
Я же в свою очередь отсыпала Мареньке шоколадных конфет в бумажный пакет.
– Возьми. Скажи, от меня.
– Не знаю, будет ли она их есть. Таких в её времени не существовало. – Засомневался мой коллега.
– Пусть попробует. Уверена, они ей понравятся.
Владимир поблагодарил меня, нацепил серое поношенное пальто и исчез в ночи.
– Кто такая Маренька? – заинтересованно спросил Рено, когда за некромантом закрылась дверь.
– Его подопечная. На самом деле при жизни её звали Юлия. Она была помещичьей дочкой. Её насильно выдали замуж за нелюбимого. А тот, кого она любила, не ответил её взаимностью, и… она утопилась.
История не удивила и не шокировала никого из присутствующих.
– Да уж… – Продолжала я, хотя говорила, скорее, себе. – Сколько из-за мужчин повесилось, утопилось, отравилось и порезалось… С ума сойти…
– Не из-за мужчин… А из-за своей слабости, – возразил рыцарь.
– Человек в таком состоянии не понимает, что несчастная любовь – это не конец, что у любой тоски и боли есть год спустя. Но в такие моменты отчаяния кажется, что это – конец света, и больше ничего не будет, что будешь любить того, кто отверг твои чувства, вечно. Но проходит время, всё забывается, появляется новый человек. Но некоторые до этого просто не доживают и в состоянии аффекта совершают самоубийство. Не всем дано быть сильными, Рено.
– Силу можно в себе воспитать. Те, кто этого не делают, просто лентяи и нытики.
– Не со всем в этой жизни можно справиться, – снова возразила я. – Иногда смерть – лучший исход.
Конечно, я всегда защищала самоубийц.
– Забавно слышать это от тебя, учитывая, что перед нами сейчас сидит человек, опровергающий это утверждение! – с гордостью заявил де Шатильон и посмотрел на нашего короля.
Балдуин… Он, конечно, был не в счёт. Он был святым. Он был сверхчеловеком. А я говорила о простых людях. Я улыбнулась возлюбленному. Наверное, рассуждать при нём о таких вещах являлось кощунством. Но его земная жизнь давно канула в прошлое. От неё не осталось и следа, только еле уловимое горькое послевкусие, которое я всеми силами старалась стереть. И, несмотря на то, что столько грандиозных событий с его участием произошло в мире Посмертия, он оставался прежним, ничуть не менялся. И казалось, призрак прошлого, неотступно следующий за ним за Черту смерти, не отставал ни на шаг.
С Владом, таким же некромантом, как я, меня познакомил Рено спустя несколько месяцев после окончания войны с Богом Смерти. Признаться, мне было очень интересно пообщаться с ним, узнать о методах его работы с мёртвыми, о том, какие ему попадались случаи. Мы подружились. К нему Балдуин не ревновал. Мы, некроманты, как коллеги по цеху, не могли испытывать никакого притяжения друг к другу. Сильно ревновал король к Арсению. И то, совершенно неоправданно, ведь Лорд Имморталис оказался моим близнецовым пламенем, и я уж при всём желании не могла перерубить связь с ним и отгородиться от него стеной.
Ну, была у короля такая черта характера. Он оказался ревнивым. Я хорошо это поняла, живя с ним. И эта особенность в нём мне даже нравилась. Но не контактировать с Арсением только лишь потому, что королю от этого становилось не по себе, мне показалось слишком, и я продолжала с ним общаться, приглашать к себе в Карфаген, разумеется, со всеми остальными друзьями, и помогать, когда ему требовалась помощь.
И в тот вечер мы также собрались у меня, в моём городе, чтобы обсудить дальнейшие планы, поделиться впечатлениями, событиями, которые произошли, пока мы не виделись, да и просто приятно провести время за разговорами, шутками, в расслабленной атмосфере долгожданного мира. Пришёл и Владимир, который, правда, быстро убежал по делам к своей Мареньке. Он был уже мёртвым некромантом, а значит, в его обязанности больше не входило упокаивать умрунов. Но девушка, которую он упокаивал при жизни целых три года, настолько привязалась к нему, что не хотела с ним разлучаться и после упокоения. Как и все они, его подопечные. За ним тянулся шлейф из женских ду́хов (как за мной, мужских), которым он помог при жизни, и с которыми продолжал общаться и после своей смерти. Это было удивительно для постороннего взгляда, но так привычно для нас, некромантов.
Мне тоже вспомнился «особо тяжёлый случай». Однажды я долго не могла упокоить одного подопечного. Игорь погиб на той же войне, что и Мир, и Ярослав. Я не буду рассказывать обо всех обстоятельствах его смерти. Скажу лишь, что она была тяжела и не могла не сказаться на его состоянии после перехода. Он погиб в горящем танке. И это наложило отпечаток на то, в какую иллюзию погрузился его неупокоенный дух после смерти физического тела. Я вышла с ним на связь по фото, как обычно, и обнаружила его запертым в странной комнате без выхода. Её стены были тёмными и металлическими, только в сумраке светились горящие точки, словно вкрапления светодиодов на ровной поверхности. Игорь не видел выхода из своей «тюрьмы». Замкнутое пространство с раскалённым воздухом стало единственной реальностью, которую он мог воспринимать на тот момент, в которой он застрял, и не видел выхода. А выход был. Совсем рядом, в паре метров от него сиял неземным светом дверной проём, ведущий в тоннель. Я стояла в нём и звала Игоря, но он в панике, находясь в состоянии жуткого душевного потрясения, забился в угол и не мог пошевелиться.
– Игорь, выход есть. Тебе нужно всего лишь выйти из комнаты, – уговаривала я. – Игорюш, послушай меня… Ты можешь это преодолеть. Вернись к свету. Воскресни в новой жизни. Теперь всё будет по-другому. Отныне ты свободен. Отныне ничто не держит тебя. Игорь… Ты должен продолжать свой путь. Земная жизнь позади, и её тенета больше не властны над тобой. Впереди тебя ждёт только радость и дальнейшее совершенствование души. Смотри в будущее и отринь прошлое. Оно больше не имеет значения…