– Позор моей голове – даже дети бы поняли этого аборигена! Ну переведи же хоть ты как-нибудь!
– Я вообще отказываюсь в этом участвовать! Мне кажется, что надо звонить куда-то…
– Куда, скажи мне на милость?! Детям?!
– Зачем детям? В посольство наше, может?
Женский и мужской голоса с паническими нотками стали доноситься до Саши, как из глухой трубы, наполненной ватными шариками. Обладатели обоих голосов были, судя по всему, на грани истерики. Хотя смысл речи, доносившейся до Сашиного слуха, был пока не ясен. Перед глазами стянулась молочная пелена, которая постепенно разбавлялась разнообразными тенями. В голове абсолютная пустота, ни одной мысли. Единственное, чем занимался ее возвращавшийся к жизни мозг, это наблюдением за орнаментами теней. Они становились то четче, то распадались от приближения других фигур. Этот графический кавардак со временем стал обретать формы и напоминать фигуры снующих туда-сюда людей. И люди эти говорили на английском языке. Оба же паникующих человека – истерили на чистом русском с примесью матерного.
Наконец Саше удалось открыть глаза. Приглушенный свет не причинил дискомфорта. Человеческие фигуры визуализировались в разных людей, преимущественно в изумрудных халатах и в медицинских шапочках. Саша сразу и точно определила, что весь медицинский персонал в помещении был импортного производства. Холодный профессионализм, вычурная вежливость, и все как один обладали такой сочной американизированной внешностью, что невольно начинаешь гадать – кто из них с кем спит. Из сериальной реальности выделялись только русскоязычные девушка и мужчина. На фоне идеальных врачей эти два персонажа прямо-таки искрили чисто русскими эмоциями нервами наружу, что говорило об их крайнем беспокойстве.
Однако эта колоритная компания с их языковыми барьерами сейчас занимали Сашу меньше всего. Она попыталась почувствовать свое тело. Медленно шевельнула пальцами руки и ноги. Все вышло вполне удачно. Тело ее слушалось. И не болело. Тогда почему она лежит и вокруг нее упражняются в языкознании люди с обложки глянца и импульсивные соотечественники?
– Эй, – выдавила Саша, тут же почувствовав тупую боль в области виска. Собственный голос показался ей таким слабым, что она не сразу поняла – услышали ее или нет.
Ближе всего к кровати находились русская девушка с мужчиной, а также мужчина, похожий больше на футболиста в медицинском халате. Все трое резко развернулись и уставились на нее с таким испугом, будто она как минимум уже официально испустила дух и заговорить просто не имела никакого права.
– Сань! Сашка! Пришла в себя! – мужчина нагнулся к пациентке и принялся ее обнимать. Девушка рядом с ним с облегчением крепко выругалась и добавила:
– Не будем мы позориться в посольстве. Переводчик очухался. Сейчас ты нам все и переведешь!
– Что? – Вопрос, может, и глупый, но по ситуации логичный. Саше надо срочно понять, чего они от нее хотят.
– Мы же на уровне Египта английский знаем! А нам тут про твой диагноз толкуют, без ста грамм не разобраться, – пока мужчина не отлипал от Саши, его спутница махала рукой в сторону врача, требуя от пациентки перевода. Толку ни от одного, ни от второй не было никакого. Надо говорить с врачом-футболистом. Судя по всему, на английском языке. Почему так, она потом разберется. Сейчас важнее понять, кто они все такие и что произошло. Доктор уже сам приблизился к постели, отодвинул от нее всех и принялся светить ей в глаза маленьким фонариком. Воспользовавшись моментом, она на автомате спросила у него на понятном ему языке, что произошло. То, что она услышала, пришлось какое-то время переваривать.
– Вы попали в автомобильную аварию на пути из Луисвилла в Браунсвилл. Критических повреждений мягких тканей, переломов костей не зафиксировано. Вас доставили в больницу без сознания. В течение двух часов ваше сознание было выключено. Мы полагаем, что у вас ушиб мозга средней степени. Наблюдается брадикардия, повышенное артериальное давление и повышение температуры до тридцати семи и восьми десятых градуса.
Доктор закончил свою речь и вопросительно посмотрел на пациентку. Чего он от нее ждал – непонятно. Для пациентки же стало непонятно, почему из-за сравнительно легкой травмы вокруг нее такой переполох. При том, что чувствовала она себя вполне сносно, не считая головной боли и легкой тошноты. И тут до нее стала доходить первая часть докторского повествования. «Какой Луисвилл? Какой Браунсвилл? Что я здесь вообще делаю и кто эти люди?» В этот момент подавить панику ей уже не удалось. Она отчаянно вжала ногти в ладони и перевела свой взгляд с доктора на русскоговорящих спутников.
И мужчина, и женщина – среднего возраста, среднего роста, спортивного телосложения. У мужчины – каштановые волосы и выразительные карие глаза. Прямые черты лица, высокие скулы, кожа с первыми признаками увядания. Этакий Эрик Робертс постсоветского разлива. Что-то едва уловимое в его образе говорило о том, что он мог иметь даже не двойное, а тройное дно. При, если можно так выразиться, вкрадчивой классической брутальности, которую, видимо, пускали в ход как оружие, доказавшее свою эффективность для достижения своих целей, мужчина хранил в глазах какую-то душную печаль. Неприятную печаль, увидев которую, становится тревожно на сердце. Про таких говорят «он сотрет тебя в порошок», но обычно трезветь от таких мужчин начинаешь, когда потерял уже в лучшем случае полцарства.
Девушка была с длинными, прямыми волосами, выкрашенными в черный как смоль цвет. Даже не подтянутая, а скорее просто худая, кожа светлая, или бледная, лицо с впалыми щеками, тонким носом и шальными, красивыми глазами. Такие женщины могут быть опасны в быту – от нее просто разит резкостью, бесконтрольностью и неуправляемостью. Если бы знаменитая героиня Достоевского Настасья Филипповна жила в нашем веке, была более приземленная и заливала свои страсти алкоголем, ее смело можно было бы сравнить с этой черноволосой бестией. Одеты оба спутника были в спортивные штаны и футболки. Саше пришла на ум сказанная ею как-то фраза «худоба не всем к лицу».
Пока Саша их рассматривала, что-то в сознании начало проясняться. Она точно поняла, что знает этих людей. Но не более того.
– Вы кто? – ничего другого она не могла произнести на фоне открывающегося ей осознания, что память отказала.
Черноволосая выругалась трехэтажным матом, мужчина приблизился к пациентке и взял ее за руку. Оба смотрели на нее с сожалением и страхом.
– Ты не помнишь нас?
– Я вас знаю, но не понимаю, кто вы такие и что я здесь с вами делаю.
– Объясни это врачу немедленно, – потребовала черноволосая, поворачиваясь к мужчине в халате.
