Часть первая. Крам
Это был обычный рядовой вылет. Разве что незапланированный, но и такие иногда случались. А уж выручить профессора Мэнсона и вовсе святое дело! Во всяком случае, для Крама. Хотя и другому он бы вряд ли отказал: как шутили бывшие однокашники, Крам Рэйвен — самый безотказный парень на потоке. Почему? А просто фамилия обязывает!
Фамилия у Крама знаменитая. Отец — герой последней войны, первоклассный пилот, за плечами которого сотни успешных операций и тысячи спасённых жизней. Награды, звания, уважение начальства и искренняя любовь и восхищение жителей родной Теи, в очередной раз отстоявшей свою независимость… В числе последних оказалась совсем ещё юная девушка, дочь кого-то из сослуживцев, которая с восторгом приняла его ухаживания и, даже став женой, не утратила этой своей восторженности. Её муж — самый лучший, она им так гордится!
Единственным сыном гордиться поначалу получалось не очень. Вернее, так — его сначала просто безудержно любили. И мечтали, и планировали — как он пойдёт по отцовским стопам и станет новым знаменитым на всю галактику пилотом Рэйвеном. Даже имя ему дали с дальним прицелом — суровое, совершенно не подходящее тихому, мечтательному мальчишке. На одном из старых наречий «Крам» означало «твердыня».
Как бы то ни было, учиться он пошёл в военно-космическую школу, самую лучшую, и, разумеется, на пилота. Был среди первых — умение «слышать» корабль и филигранно управлять им в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях, как не без зависти шутили коллеги, он получил почти что на халяву, с отцовскими генами.
До первой настоящей, приближенной к боевой практики на границе и последующего за ней выпуска оставалось всего пара недель, когда без преувеличения всю Тею потрясло трагическое известие: Трой Рэйвен скоропостижно скончался во время перелёта на соседнюю Гриану. Очередная межгалактическая конференция (после выхода в отставку он частенько развлекался, присутствуя на них в качестве почётного гостя), современный пассажирский корабль, каюта «люкс», знакомый и очень опытный пилот… Нет, на них не напали побеждённые «мстители», варрны, или какие-нибудь залётные пираты — уж что-что, а ближайший сектор теяне и их соседи защищали на совесть, не подвела техника, не вынырнул невесть откуда крупный метеоритный обломок (бывало, но не у них). Просто… сердце. Так глупо — и так фатально. Сидел бы в общем зале, успели бы спасти, но никто не решился беспокоить знаменитого пассажира до самого прилёта. И только когда он не вышел, как обычно, пожать капитану руку и поблагодарить за доставку — старая пилотская традиция — персонал наконец-то забеспокоился. Но было уже слишком поздно…
Мама была буквально раздавлена горем. Она просто не представляла, как жить дальше. Поэтому никто не удивился, что Крам временно забросил учёбу. Куда больше удивились, и это ещё слабо сказано, когда он не вернулся совсем. Просто забрал документы и поступил в сугубо мирный геологический. Впрочем, Рэйвен-младший всегда был со странностями. Да, ответственный, да, надёжный, никогда не подставлял товарищей и не пытался вылезти вперёд, прикрываясь именем отца, но при этом чересчур закрытый. Близкой дружбы ни с кем не водил, в редких и потому вожделенных вечеринках не участвовал и вообще вне учёбы предпочитал проводить время в одиночестве. Таких на потоке больше не было — за время бесконечных тренировок и длительных учебных вылетов пилот и так почти всё время один, не считая незримого координатора, успеваешь истосковаться по общению! Но Крама вполне устраивало общество галанета. Как ни зайдёшь — вечно сидит, уткнувшись в монитор. И добро бы на развлекательных порталах! Нет, читает какие-то скучные научные статьи. Одно слово — чудной.
А вот новые сокурсники знали совершенно другого Крама Рэйвена. Не душа компании, но уж точно не демонстративный одиночка. Он активно участвовал в учебной и неучебной жизни курса: так же как все, яростно спорил с товарищами во время программных диспутов, отстаивая свою точку зрения; не без удовольствия проводил время в любимой геологами «Седой древности», где как-то раз радостно упился до первого в жизни тяжёлого похмелья; до изнеможения работал «в полях» и каждый раз с трепетом вслушивался в незатейливые слова старинных походных песен, которые традиционно исполнялись под аккомпанемент допотопной гитары.
Могло показаться, пилот Рэйвен-младший превратился в совершенно другого человека. Но это было не так. Просто сейчас, впервые за всю свою жизнь, он чувствовал себя по-настоящему свободным. Он наконец-то был на своём месте.
***
Несколько лучших студентов удостоились чести лететь на Дриопу с самим Доном Мэнсоном — известнейшей в их кругах личностью, неутомимым, несмотря на годы, исследователем, как он шутил, «всего, что не движется». Участвовать в его экспедициях мечтали все, но удача улыбнулась немногим. Крама совершенно не смущало, что вожделенная для профессора планета находится вдали от оживлённых межпланетных трасс, в самом малообитаемом секторе галактики. Так даже лучше! Ближе к природе, меньше зевак путается под ногами, меньше всяких бумаг заполнять по прибытии… У Мэнсона было невероятное чутьё на интересные находки, и экспедиция в очередной раз это доказала: среди ничем не примечательных скальных пород они обнаружили поверхностные залежи ценнейшего руодерита. Найденное тянуло не только на очередную научную сенсацию, но и обещало будущим разработчикам сумасшедшую прибыль. Воодушевлённый перспективами, профессор вознамерился отвезти образцы лично, но не на Тею, до которой было добрых две недели пути, а на ближайшую «цивилизованную» планету, где работал по контракту его близкий приятель. Корыстной выгоды в этом не было вовсе: Дон пользовался своим официальным правом выбирать разработчика крайне редко, в основном когда существовала угроза вмешательства в их дела союзных военных ведомств, «которые никогда не думают об окружающей среде и до сих пор применяют для разработки грубые, просто варварские методы!». Мэнсон ратовал за минимально возможное воздействие на экосистему, особенно диких и не слишком перспективных планет, до которых мало кому есть дело. Своей щепетильностью и неподкупностью он нажил себе достаточно врагов, но куда больше было тех, кто, пусть и ради материальной выгоды, стремился не нарушать взятые на себя обязательства. Быть с профессором в хороших отношениях означало работать на перспективу и иметь приличную деловую репутацию — общегалактического масштаба, ни больше ни меньше. Об этом предпочитали помнить.
Разумеется, профессор намеревался взять одну из «илонок», маломерных челноков, предназначенных исключительно для ближних перелётов. Гонять ради этого мощный экспедиционный корабль было чересчур расточительно, а в этой ситуации и просто физически невозможно: при работе на малоизученных планетах его использовали в качестве жилища и мобильной лаборатории. Проблема была в другом: всё та же инструкция категорически запрещала пилотам разделяться. Для управления «этой бандурой» были нужны оба, практически в равной степени. Какие-то непредвиденные обстоятельства, в любой момент требующие немедленной эвакуации с планеты, — к сожалению, во время экспедиций случалось всякое, и Мэнсон тому неоднократный живой (ттт!) свидетель. Поэтому и взялся лететь сам. А пилот из него был… Рэйвен-старший пренебрежительно называл таких, как он, «небесными курицами». А его сын просто поставил наставника перед фактом: они летят вместе. И даже позволил себе слегка укоризненный тон — в отличие от легкомысленных сокурсников, все преподаватели знали, что он не однофамилец, а близкий родственник «того самого Рэйвена». Мог бы и попросить! Хотя чему удивляться, в этом был весь профессор. Крайне скромный, несмотря на мировую известность, он предпочитал не отягощать окружающих своими проблемами и с большинством из них успешно справлялся в одиночку.
