Автор выражает благодарность Institut für die Wissenschaften vom Menschen за поддержку в исследовательской работе
Фото на обложке Николая Штока
© Чапнин С. В., текст, 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
***
Сергей Чапнин (род. 1968, Москва) – главный редактор альманаха христианской культуры «Дары», председатель содружества «Артос». Ранее 15 лет работал в Русской Православной Церкви: руководил редакцией «Журнал Московской Патриархии», преподавал на богословском факультете Православного Свято-Тихвинского гуманитарного университета, в качестве секретаря Комиссии Межсоборного присутствия РПЦ по взаимодействию Церкви, государства и общества, принимал участие в разработке официальных церковных документов.
***
«Новый поворот в истории Русской Православной Церкви связан с событиями 1988 – 2018 годов. Тонкий анализ Сергея Чапнина позволяет под неожиданным углом увидеть ключевые моменты этого процесса – отношение к советскому прошлому и к русскому зарубежью, к понятию «священная война», судьбе Критского Собора, мощам царственных страстотерпцев, роли церковного литургического искусства, личности патриарха. Желающих глубже понять постсоветский период истории РПЦ не обойтись без почти пророческой книги этого автора».
Должен сразу предупредить: эта книга не про Церковь. В ней практически ничего не говорится о пути к Богу, молитве, личной вере и приходской жизни.
Это описание отдельных событий и процессов, происходящих внутри и вокруг сообщества, которое сегодня принято называть Русской Православной Церковью. Каковы характеристики того типа религиозности, который здесь поддерживается? Как соотносятся религиозные и идеологические установки в современном российском обществе? Что представляет собой руководство этого сообщества, именуемое торжественно и тяжеловесно священноначалием?
После краха Советского Союза Русская Православная Церковь совершила невероятный кульбит: избавившись от опеки советского государства, Церковь прошла довольно краткий период демократизации, окрепла и выросла, но в итоге вернулась в привычное положение подопечного, встроившись в государственную машину в качестве своего рода министерства идеологии и одновременно уже внутри себя формируя репрессивные механизмы по отношению к инакомыслящим и просто активным клирикам и мирянам.
Этот кульбит получил название церковного возрождения.
Не сомневаюсь, о нем еще будут написаны книги. Судьбы высших иерархов, православных олигархов и чекистов, старцев, церковных консерваторов, традиционалистов и либералов будут положены в основу приключенческих романов и интеллектуальных телесериалов. Со временем некоторые участники церковного возрождения будут причислены к лику святых и им будут написаны жития.
Различные этапы этого кульбита будут детально проанализированы и описаны. Возможно, некоторые ученые будут исследовать церковное возрождение исходя из представлений о постсекулярном обществе. Или же его будут рассматривать как этап в формировании новой гражданской религии. Возможно, через 10–15 лет европейские и японские политологи начнут изучать церковное возрождение как одну из предпосылок возникновения на территории России следующего государства, назовем его условно – Новая Евразия.
Но все это в будущем. А пока я предлагаю вниманию читателей отдельные статьи последних лет. Чаще всего они написаны как живой, непосредственный отклик на происходившие события, но в то же время это – попытка увидеть и описать тенденции.
Сергей Чапнин
«Церковь империи» как итог «церковного возрождения»
[1]
После крушения Советского Союза Россия вступила в затяжной кризис идентичности. Два пути были у России – или европейская демократия, или евразийская автократия. В начале 90-х выбор был сделан в пользу демократии. Общество двигалось «от» советской империи, отталкивалось от нее.
Говоря о прочной положительной самоидентификации России, Джеймс Биллингтон считал, что она будет возможна только в одном случае:
«Если русские окажутся способны гармонически сочетать западные политические и экономические институты с восстановлением религиозных и моральных институтов своей собственной культуры»[2].
В 90-е годы эта цель казалась вполне достижимой, и «церковное возрождение» принимало с внешней точки зрения демократические, а по существу подлинно канонические формы. Возникло широкое движение мирян, которое объединило многочисленные инициативы в разных регионах тогда еще Советского Союза. Уже осенью 1990 года это движение оформилось в Союз православных братств. Ряд епархий в государствах, получивших независимость после распада СССР (Эстония, Латвия, Молдова и др.), получил статус автономных церквей. Началось прославление новомучеников и исповедников Российских, пострадавших в годы гонений.
Это был явный отказ от политики умолчания прежних лет. Всего несколькими годами ранее само упоминание гонений и имен пострадавших было небезопасно, не говоря уже об обсуждении канонизации тех, кто открыто обличал преступления советской власти. Медленно, во многом «на ощупь» возрождались приходская жизнь, религиозное образование и церковная благотворительность.
Церковь получила огромный кредит доверия у общества, а затем и у государства – как долгое время гонимое, но выжившее и сохранившееся вопреки жестоким преследованиям сообщество. Не только Православная Церковь в целом, но и буквально каждый священник, каждый человек в рясе получил огромный кредит доверия. В некотором смысле авторитет священника был тождественен авторитету Церкви, и многими это воспринималось вполне естественно.
На первом этапе концепции «церковного возрождения» – назовем ее «Церковное возрождение 1.0» – Церковь стала важной частью процесса идейного и культурного освобождения от советского прошлого. Очень многие обратили внимание на то, что, казалось, Церковь смогла сохранить: это была русская традиционная культура, но другая, не та, которая была всем известна, – не советская. Церковь привлекла к себе внимание даже тех, кто не интересовался вероучением и богослужением. Миллионы людей захотели приобщиться к этой культуре, но подавляющее большинство не понимало, как это сделать. Именно в этой растерянности большинства надо искать причины совершенно беспрецедентного уважения к православному духовенству. Для многих священники становились проводниками в непознанный мир «другой России».
