Моя самая большая благодарность – нашей команде, российскому филиалу миссии NOVO, которую я представляю. Многие из них не только помогли мне своими предложениями по книге, но, что более важно, они стали живым многолетним экспериментом по созиданию сообщества, в процессе чего мы совершенствуем наше совместное понимание и формулировку того, что Бог делает в нас, формируя нас в подобие Христу. Этот процесс имел неоценимое значение.
Кроме того, в прочтении и усовершенствовании рукописи участвовали и другие: Алистер Макфересон, который помог проследить за надежностью и достоверностью моих библейских обоснований; Стив Хоук с его обширным опытом диагностики и работы в командах; Майкл Оуэнби, вносивший ценные мысли и предложения с пасторской и библейской точек зрения; а также моя мать, Сара Энн Томас, которая не только помогала исправить очевидные ошибки, но и следила за тем, чтобы мой способ выражения мыслей был понятен читателям.
Моя история
Мой первый контакт с детьми-сиротами произошел в контексте моей работы наставником консультантов в России, где я живу и работаю с 2007 года. Моя работа включала обучение сотрудников служения детям-сиротам, выпускникам детских домов, которые до 23-летнего возраста все еще находятся под опекой государства. Я обнаружил, что подход к воспитанию детей-сирот в государственной системе советского периода и в какой-то степени и по сей день, за неимением лучшего термина, как сильно институционализированный. У этого подхода есть две основные особенности: во-первых, из-за большого количества детей для повышения эффективности применяется строгий график. Моя жена работала волонтером в приюте для младенцев, чтобы просто подержать малышей на руках. Однажды она сказала сотрудникам, что ребенку нужно поменять подгузник, а в ответ услышала, что еще не время. Младенцы могли часами лежать в собственных экскрементах. Второй особенностью такого рода бюрократического воспитания является целенаправленный подход по избежанию развития привязанности к детям. То, как вела себя с детьми моя жена, было прямой противоположностью поведения сотрудников приюта, хотя к тому времени в системе сиротских учреждений уже начали открываться двери для новых подходов, в том числе и готовность приглашать волонтеров. Однако стандартный подход заключался в том, что любая связь с детьми только осложнит им дальнейшую жизнь, когда либо ребенку, либо сотруднику придется покинуть учреждение.
Число сирот в России и странах Восточной Европы достигало пика дважды – вскоре после окончания Второй мировой войны и после распада Советского Союза в начале 1990-х годов. Однако сегодня 90% детей-сирот, помещенных в специальные учреждения, принадлежат к так называемой категории «социальных сирот», у которых живы либо оба, либо один из родителей. Родители этих детей лишились родительских прав или добровольно отказались от них (последнее встречается на удивление часто).
Какими вырастают дети в результате подобного воспитания? Один из самых частых диагнозов, который ставят усыновленным детям из России и Восточной Европы (бывших советских республик) – реактивное расстройство привязанности. На основе исследования данной темы, а также моего опыта работы в России и изучения Священного Писания я пришел к выводу, что можно выделить две модели привязанности сирот (в различных проявлениях): либо нездоровая «прилипчивость» к людям, либо дистанцирование от отношений. Как будет показано ниже, существуют здоровые отношения, которые отражают природу любви Бога к нам и соответствующий ответ на эту любовь; а также есть две нездоровые модели отношений, которые отражают наше неверие в то, что такая любовь возможна.
Размышляя над этими вопросами, я начал понимать, что подобная динамика не может относиться исключительно к воспитанникам детских домов. Условия в детских домах могут усугубить проблемы развития; однако, если бы в семьях присутствовала здоровая динамика отношений, то исчезла бы сама необходимость в детдомах. В России не только число детских домов на душу населения, но и количество абортов, а также процент разводов (вместе с Беларусью, еще одной бывшей советской республикой) является одним из самых высоких в мире. Принимая во внимание эту статистику, становится ясно, что существует целый комплекс проблем в динамике отношений, которые в совокупности рисуют гораздо более тревожную картину, нежели просто большое количество сирот с проблемами привязанности.
Обучая консультантов в России, я обычно не замечал каких-либо особых трудностей, с которыми бы я не сталкивался в своей практике в США (хотя особенно запомнился тот драматичный случай, когда одной женщине нужно было простить свою мать за аборт 25-ти ее братьев и сестер). Однако интенсивность и неразрешимость этих проблем в целом производят гораздо более серьезное впечатление. То есть (по моей оценке) я обнаружил, что в России опыт травмы и недостатка родительского внимания был глубоким, широко распространенным и требовал гораздо больших и длительных вложений в молитву и отношения, чем обычно в США. При этом данная тенденция имела место не из-за отсутствия результатов. Наоборот, в те дни мы становились свидетелями удивительных чудес (обычно эмоциональных и духовных прорывов, но иногда и физического исцеления) с невероятной частотой.
Именно увидев эти психологические, духовные, межличностные и культурные проблемы в действии, а также то, как все они питаются друг другом и обедняют все общество, я стал называть эту модель отношений «духом сиротства». Я перешел от попыток понять сирот к желанию понять русских в целом. Бог позволил мне служить в этом контексте, чтобы помочь мне увидеть более глубокую истину о Нем и отношениях в целом. В итоге, однако, я понял, что эта же модель присуща всему человечеству, даже если она более выражена в некоторых обществах, например, в России. Примерно в то же время некоторые авторы и ораторы в определенных христианских кругах начали использовать термин «дух сиротства», и хотя я не помню, где впервые услышал его, но придумал это понятие не я.
Удивительно, но прошло много лет, прежде чем я начал серьезно задумываться о том, применима ли какая-либо из этих моделей лично ко мне. И знаете что? Я начал понимать, что во многих отношениях я относился к Богу и другим людям скорее как сирота, чем как истинный сын. Данная книга в определенной степени отражает мое желание разобраться с этим материалом, помочь научить других и, в конечном счете, донести Благую Весть до тех, кто далек от Бога. Но, честно говоря, в немалой степени здесь отражено мое желание разобраться во всех этих механизмах внутри себя. Эта книга, как и моя последняя книга для мужей
