Ух, как же мне тогда Оксана Петровна нравилась!
Широко распахнутые негранёные изумруды глаз, всегда ярко накрашенных, роскошные медово-рыжие волосы, всегда буйно распущенные, пухлые, как два совокупляющиеся слизняка, карминовые губы, всегда зовущие, два безобъёмных глобуса титек с конопушками, всегда без лифчика!
Дрочил я всегда на неё… ну, иногда на Алису Селезнёву из «Гостьи из будущего», но это редко. Стоило мне только представить огромные баскетбольные сиськи, декольтированные и веснушчатые, как у меня сразу твердел, и твердел монументально.
Оксана Петровна работала на выдаче книг в библиотеке, куда я приходил за Булычёвым, Беляевым, Уэллсом и другими фантастами, и однажды у меня встал прямо там. Она это приметила и улыбнулась шире и загадочнее, чем обычно. А в следующий раз пригласила меня на прогулку. Мог ли я поверить своему счастью?! В кафетерии я кушал вкуснейшее малиновое мороженое (аж семьдесят копеек за порцию!) из металлической вазочки на ножке и тонул в её бездонном смарагдовом взоре, но до конца поверил лишь тогда, когда у себя дома Оксана Петровна <…> и целиком поглотила меня своими таинственными губами…
В течение полутора месяцев я приходил к ней домой каждую неделю, а потом Оксана Петровна исчезла. Я спрашивал о её судьбе сотрудников библиотеки, но те лишь отмалчивались и хмурились в ответ.
Теперь, по прошествии многих лет, я смутно догадываюсь, куда она тогда делась, – и, боюсь, предположения мои верны…
Рассказ основан на реальных событиях.
Более того, это доподлинный случай.
Натаха сочная тёлочка была, да. Высокая, выше меня, красивая, статная, пизда маленькая, сиськи большие… ну как большие – третий размер, как мне нравится.
То был далёкий и нереальный 1985 год. Мы с Пашкой Сокольским, сослуживцем моим, приехали в отпуск в дом отдыха «Красная Заря», под ***ском. Я только майора получил, он капитан – в форме ходили, в медалях да орденах, молодые и стройные – все бабы наши были. А тёлки там были отборные, и ебали мы их штабелями.
Натаха, директор ***ского химзавода, сначала Пашке отдалась. Орала, как он мне рассказывал, как оглашенная! А через день Натаха ко мне подруливает – хочу тебя, говорит. Я удивился. Тебя ж, говорю, Пашка ебёт? А она: тебя хочу, ты сексапильнее! Прямо так и сказала – «сексапильнее». Взяли мы бутылку болгарского сушняка и выпили на скамейке в парке, прямо из горла. На этой же скамейке я её и выебал впервые. А потом в кустах чуть ли не через каждые пятнадцать шагов драл, пока возвращались. Пиздец! Короче, оставшуюся неделю только её ёб. Такая вот история. Так что будет кто говорить, что в СССР секса не было, не верьте – пиздят!
Твёрдой рукой Иван Василич наливает полную рюмку. Он предпочитает «Столичную», по старой советской памяти. Перед ним на столе графин водки, кувшин с клюквенным морсом, блюдце оливье, тарелка со стейком и картошкой-пюре.
Иван Василич военный в отставке – полковник танковых войск. На нём форма с орденами и медалями. Настоящий полковник. С офицерской выправкой, для своего возраста вполне поджарый – а ему почти 71 год. У него дорого и качественно сделанные зубы, и выглядит он моложе.
Иван Василич поднимает рюмку, выдыхает в сторону и с удовольствием выпивает. Он в недорогом кабаке рядом с домом, на втором этаже торгового центра. Он сидит перед окном, за которым открывается вид на бескрайний лесопарк. Иван Василич приходит сюда раз в неделю, обычно по вторникам – в будни здесь тише и меньше народу.
Без надобности к нему подходит официантка. Марина, гласит её бейдж. Девушка явно флиртует и строит ему глазки. Иван Василич загадочно улыбается в ответ, показывая безупречные вставные зубы. Он всегда нравился бабам – сами на хуй лезли. За свою долгую жизнь Иван Василич выебал 221 женщину, подавляющее большинство которых были красивыми фигуристыми тёлочками. Он скрупулёзно ведёт список, записывая дату, имя и внешность женщины, а также детали полового сношения.
Полковник выпивает три стопки, неторопливо, степенно закусывая. Время от времени он поглядывает на Марину, которая одаривает его ответными гривуазными взглядами. Ей не больше 25, симпатяжка с упругой жопкой и маленькой грудью – ему такие всегда нравились. А не тряхнуть ли стариной, усмехается Иван Василич про себя. У него до сих пор иногда встаёт, редко, конечно, и не как бывалочи, но бывает.
Он выпивает ещё рюмку и решается. Подзывает официантку. Они быстро и легко договариваются и идут в туалет. У полковника огромный хуй, и встал почти как в молодости. Марина приятно поражена. Всё проходит идеально, разве что немного быстро.
Возвратившись за столик, Иван Василич заказывает ещё графин «Столичной». Он доволен. Почти счастлив. Наливает до краёв, поднимает рюмку и выдыхает в сторону.
За 222ую, ёб твою мать!..
У бабки Аксиньи рос в огороде кабачок по имени Пётр Иванович. Ещё у неё имелись Иван Данилыч, Семён Поликарпович, Вазген Ромеович, Залман Лейбович, а также Колька, Пашка и Жерар – но Пётр Иванович был её фаворитом. Честь получить имена досталась лишь избранным – остальные кабачки остались безымянными.
Бабке Аксинье 72 года, она вдовица, шустрая и бодрая поджарая старушка. Каждое утро она встаёт в половине пятого, умывает лицо, гадит в дощатом нужнике, изрядно покосившемся и переполненном, подмывается (ибо она чистоплотна); на скорую руку завтракает (обычно яичницей с бутербродом) и идёт поливать любимые кабачки. Сначала, разумеется, подходит к любимцу.
– Ну здравствуй, Пётр Иванович! – молвит она уветливо и улыбается беззубым ртом.
Пётр Иванович, конечно, не отвечает, но ласку чувствует. Аксинья выливает на него добрые пол-лейки – на этом же кусту растут Колька и Жерар, так что перепадает и им. Потом она поливает других наречённых и только затем остальных, безымянных. В огороде растёт много других овощей, но особое расположение она питает к кабачкам, и тому есть причина.
Созрел и оформился Пётр Иванович уже в начале июля. На Петра и Февронию хозяйка поняла – он готов; гладкий, молоденький, бледно-жёлтенький. Бабка Аксинья сходила в сельпо, купила чекушечку, бутылочку «Миллера», банку отечественных шпрот и упаковку белорусских презервативов.
На стол собрала ближе к вечеру, Петра Ивановича положила по правую руку. Подняла рюмочку:
– Твоё здоровье, Пётр Иваныч!
Тяпнула, потом ещё. Допив чекушку, приятно зарумянилась.
– Ну что, Пётр Иваныч, пора и за дело!
Бабка Аксинья плотно зашторила окна, зажгла свечку и выключила свет. Разделась догола и возлегла на кровать, откинув одеяло. Надела на Петра Ивановича презерватив и смазала кончик вазелином.
– Уж не подведи, Пётр Иваныч… – прошептала она.
