© Елена Николаева-Цыганкова, 2020
ISBN 978-5-4498-9677-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Бобёр ловил цветы в пруду,
А курицы играли в чехарду,
И гвалт стоял такой, что Пёс
Не удержал свой мокрый нос
В глубоких недрах будки.
Он выглянул… у будки шутки
Загомонили, словно утки,
Они сказали хором псу:
«Не спим уж мы вторые сутки,
Когда же сходишь ты к пруду
И поглядишь на ту красу,
Что курицы устроили на бреге,
Ну, поучаствуй ты в забеге,
Сыграй с весельем в чехарду,
Или цветочки полови с бобром в пруду,
Беги, ведь чудеса тебя давно там ждут».
«Читать, читать, читать»! – кричала Белка,
Неслась к дуплу она как метеор, как Стрелка,
И хоть дупло заполнено почти что целиком,
Стремглав бежала Белка к дому прямиком.
Она ведь знала, что для книжек полно мест,
Она кричала: «Ура! Как хорошо, что книги есть,
Они прекрасны, они волшебны, они the best».
Я верю Белкам, любящим читать, мечтать,
И сам надеюсь я таким когда-то стать.
Мы с Колобком однажды пили чай,
И Колобок сказал (ну как бы невзначай):
– Котеич, а давай читать Эзопа басни,
Лиса мне говорила, что они прекрасны.
Ну невзначай тут был как раз наш чай,
И он сказал нам с Колобком: – Прощай.
Мы баснями Эзопа зачитались до утра,
Вот славная, скажу я вам, была пора.
С тех пор, как с Колобком встречаюсь,
Ему я радуюсь и несказанно удивляюсь.
Ведь Колобок меня оборотил к Толстому,
И к веку светлому, он говорит – Златому.
Я благодарен Колобку сердечно и конечно чаю,
И знания любые я отныне с радостью встречаю.
Учёба (или разговор медвежонка с мамой медведицей)
Ну, мама, отпусти, ведь мне щекотно!
Послушаю тебя, родная, я охотно,
Но только через полчаса иль час,
Прости, но не могу сейчас.
Меня вон ёлка та далёкая зовёт,
Она сама ко мне ведь не придёт,
Давай я сбегаю и с ней поговорю,
Скажу ей всё и подарю любовь свою.
Ну а потом бегом, бегом к тебе,
Доверюсь я тебе, своей судьбе,
Скажу тебе: давай же, щекочи,
И за ухо кусай, и жизни ты учи.
Малыш пушистый мотылёк
На подоконник мой прилёг,
«Прости, – сказал, – что я не смог
Надеть пиджак, и без сапог,
Но торопился я, летел как мог,
И я любви тебе принёс цветок».
– А почему есть дом на курьих ножках?
А кто там, кто там в маленьких окошках?
А почему избе на месте не сидится?
А сон избушке этой волшебный снится?
– Ну Маня, ну, вопросов сколько! Тьма.
Ну потерпи чуток, узнаешь всё сама.
– Ну почему сама? Как правду я узнаю?
Я, бабушка Яга, сейчас хочу всё знать, ты понимаешь?
– Ну, что ж с тобою делать, мил моя?
Ну ладно, объясню, как знаю:
Изба моя такая ж, как и я,
А я, мил дева, многое скрываю.
Но узнают про лес чудной и про Ягу
Лишь те, которые прошли сквозь горы и тайгу,
Которые на месте не сидели,
И отдавали всё, что за душой имели.
Их так притягивала тайна курьих ног,
Что не пугал их тяжкий рок —
Они бежали, под собой не чуя ног,
Туда, где занималось утро, где Восток,
Яга их волновала, то есть мудрость,
Их не устраивала знаний скудность,
Они (любители чудес и волшебства),
Искали в сказках путь добра.
И знаешь, Маня, ведь нашли они ключи
К тем тайнам, к тем дверям, но… ты пока молчи,
Дорасскажу тебе, погодь пока,
Ведь сказочка моя довольно коротка.
И бабушка Яга, погладив Маню,
Нашла в своем переднике в кармане
Фиалку нежную, лиловый цвет,
Сияющий ну прямо как рассвет.
– Вот, Манюшка, смотри: изба стоит,
И от тебя избушка не бежит,
И я с тобою рядом, тронь рукой, —
И видишь-видишь – в руках моих огонь.
То огнь не жгучий, не кусачий,
Но он нуждается в отдаче,
Чем больше ты огня подаришь,
Тем больше ты сама узнаешь.
А мудрость мудрая в лесу – так надо,
Лес мудрости лишь как ограда,
Найдут избушку с курьими ногами
Лишь рыцари, благословлённые Богами,
Ну и конечно дети, как без них.
Ну что, ребёнок, ты чего затих?
А, мил моя, красавица-девица,
Ты спи, ты спи, пусть радость тебе снится.
Барсук в норе своей зимой
Читает книги день-деньской,
Он топит печку, чайник кипятит,
И очень-очень, очень мало спит.
Однажды мне он говорит
(Я был у барсука в тот вечер):
Пишу стихи, брат, – душа горит,
И думаю, что мир наш вечен.
Я так хочу, мой друг, звездою быть,
Светить хочу всем ярким светом,
Я быть хочу, да быть – не слыть, —
Небесной радостью, поэтом.
***
Не знаю, сколько лет пройдёт,
Но в этом точно я уверен —
Звездой поэт на небосвод взойдёт,
Открыты им врата и двери.
Рассказывал Кузьме Василий,
Что красота в борьбе и в силе,
Что миром правят только силачи,
А если слаб ты, то сиди-ка у печи.
Василий кипятился, возражал,
Он говорил: взгляни на речку, луг и сеновал!
Он говорил, что сила – это вздор,
На красоту, он говорил, ты устреми свой взор.
Ты понимаешь, говорил Василий,
Всё, всё, что окружает нас, красиво:
Река, Мурёнка, мыши, даже люди.
Давай, Кузьма, добрее лучше будем.
Кто-то рыбу удит, а я —
Бестолковая, говорят, моя голова —
Листья в лужах ловлю,
Знаешь, я их люблю.
Я сушу их потом под ёлкой,
Я в хвою их кладу, под иголки,
Им тепло там и очень уютно,
А про меня опять: «беспутный».
Знаю, знаю давно про себя я,
Что глава моя то ли простая,
То ли просто худая, но вот стая,
Вчера надо мной пролетая,
Сказала, что голова у меня золотая…
Как ты думаешь, так бывает?
«Необыкновенно вкусные листики», – говорю хомяку,
А хомяк (хоть и маленький) закричал: «Смотри, что могу!»
И на полном разбеге, на полном бегу,
Подпрыгнул и сливы ветку пригнул к земле, в траву.
«Угощайся, – говорит, – Квокка, жуй вкусноту,
Приходи и завтра, посидим в саду».
Шарик подошёл ко мне скуля:
«Юля, милая, ведь не проходит дня,
Чтоб играть я не хотел как ты на фортепьяно,
Научи прекрасному ты хулигана».
– Смотри, – кричу я дяде Ване, —
Два тапочка шагают по дороге сами,
Не надо им ни ног, ни пассажира,
Ну кто ж их выбросил? Какой транжира?
А тапки суще золотые, с пряжкой,
В таких ходить бы нашей Глашке,
Видать, они пошли во двор к царю,
И тапкам я с улыбкой говорю:
– Вы, пара близнецов чудесных,
Скажите мне, мне очень интересно
Куда, да и зачем без путника идёте,
И не боитесь, что утонете в болоте?
И тапки, тапки, ведь не зря же золотые,
Ответили: – Нам не к лицу слова пустые,
Мы по делам идем своим, их много,
Вопросов нам не задавай, и нас не трогай.
Я тапкам всё же помахал вослед,
Они подпрыгнули мне радостно в ответ.
Малышка еловая шишка
На ветке колючей висела,
Решила, висит долго слишком,
И тут же летать захотела.
Так сильно хотела, очень хотела, —
В сову превратилась и полетела…
Мистер Ларсон – друг комаров,
Мистер Ларсон – болотослов,
Он исследователь, он учёный,
Болотною наукой увлечённый.
На болоте, что Вязким зовётся,
Лишь жук-Жуль над мэтром смеётся,
Говорит, что не надо большого ума —
Толковать про болотца и комара,
Сам же толком читать не умеет,
Но указывать на ошибки всем смеет.
