Уилбур Мактирни, ночной охранник отеля «Гарнет», в пять двадцать семь утра в пятницу 21 декабря 1962 года, за четыре дня до Рождества, поскользнулся на кафельном полу в лобби и сломал ногу. К большому сожалению администрации отеля, он не был пьян.
Обычно Мактирни, заступая на ночное дежурство, позволял себе выпить несколько бодрящих глотков из припасенной фляжки, поэтому после полуночи засыпал в своем закутке, а ранним утром отправлялся на кухню, где повар привычно наливал ему пару чашек горячущего освежающего кофе, чтобы охранник успел разлепить глаза до того, как начнут готовить завтрак и в ресторан потянутся первые постояльцы.
Естественно, управляющий гостиницей, мистер Шимански, хорошо успел изучить привычки Мактирни, но вовсе не возражал. Уилбур никогда не позволял себе выпить больше содержимого одной принесенной фляжки, равнявшегося девяти унциям2, а потом спал в своем кабинете сном праведника без храпа и сновидений. Отель «Гарнет» имел репутацию тихого пансиона, где многие постояльцы проживали на постоянной основе, ресторан и бар на ночь закрывались, а шумные вечеринки в номерах были строжайше запрещены. За без малого пять лет службы Мактирни ни разу не возникло ситуации, вынудившей его прервать безмятежный ночной сон. Впрочем, и в остальное время в услугах охранника не было особой нужды – в «Гарнете» не случалось ни краж, ни публичных скандалов, ни попыток сбежать, не оплатив счета.
Каждый вечер ровно в десять сорок Уилбур Мактирни приходил в отель, расписывался в книге учета за ночную смену, затем совершал короткий обход, проверяя пожарные выходы, кухню, подвальный люк и лестницы, неторопливо перекусывал сэндвичем, оставленным для него поварами, потом обменивался новостями с ночным портье и отправлялся к себе в кабинет охраны, где неторопливо читал скудные отчеты дневной смены, делая первые глотки из заветной фляжки.
В процессе чтения и общения с фляжкой Мактирни начинал совершать незаметный уже для него самого ритуал перемещения: вначале он выставлял на стол внушительный локоть, на который пристраивал не менее мясистую щеку. Когда это положение начинало причинять ему неудобства, два подпорных валика, служащих ему ногами, распрямлялись и с отточенной хореографией переносили тушу Мактирни в кресло. Стороннему наблюдателю этот пируэт и правда мог бы показаться балетным упражнением, несмотря на габариты его исполнителя. Кабинет охраны был всего лишь небольшим хозяйственным помещением на первом этаже отеля, площадью около шестидесяти квадратных футов3, втиснутым между прачечной и проходом на кухню. От письменного стола, стоявшего под небольшим зарешеченным окном, до кресла было от силы два шага, но даже их Мактирни сумел с годами превратить в полтора. Одной ногой он отодвигал стул, другой отталкивался, затем делал что-то похожее на аксель и точно рассчитанным приземлением отправлял свою задницу в протертое кожаное кресло с высокими изголовьем и мягкими подлокотниками. Он довел это движение до совершенства и мог бы исполнять его в любом состоянии опьянения, даже с закрытыми глазами. Завершающий штрих композиции наносился уже почти в полном погружении в мир бессознательного. Мактирни нащупывал рукой кожаный пуфик, стоявший рядом с креслом, и коротким броском швырял его себе под ноги, полностью перегораживая проход к столу, но это никого не волновало, потому что ночью у Уилбура Мактирни никогда не было посетителей.
Ничто не предвещало того, что в день, когда Мактирни сломал ногу и ключицу, что-то пойдет не по привычному плану. Однако оказалось, что Уилбур пал жертвой собственного образа жизни. Никто толком не знал, как он проводил дни до ежевечернего прихода на ночную смену – а приходил он исправно всегда за исключением законных выходных и нечастых больничных. Даже отпуск Мактирни брал крайне неохотно, за три последних года всего два раза по десять дней и то поскольку мистер Шимански пригрозил жалобой в профсоюз. Очевидно, что он был холостяком, потому что никакая миссис Мактирни не потерпела бы подобного графика, даже если бы она сильно ненавидела своего мужа, ведь когда бы она в таком случае успевала его пилить и сживать со свету.
Так что днем, уйдя с работы, Уилбур уже власть отсыпался в своей холостяцкой квартире, потом с наслаждением набивал брюхо, прежде чем погрузить его в потрепанный «Шевроле» и отправиться на тяжелую службу в отель «Гарнет». Парковался он почти у самой двери для доставщиков и входил через кухню, благо ночью это место всегда пустовало. Работники кухни шутили, что вскоре наступит время, когда Уилбура придется спускать в подвал через люк и поднимать на первый этаж с помощью кухонного лифта.
Потому что Мактирни год от года стремительно и основательно толстел. Все уже давно закрыли глаза на то, что он не проверял лестницы, а совершал обход этажей, лениво тыкая толстым пальцем в кнопки автоматического лифта. Каждый шаг давался ему с большим трудом, свой утренний приход на кухню охранник оповещал заранее сиплой одышкой. Среди служащих отеля ходил анекдот, правда, никем не подтвержденный, что, когда однажды у Мактирни закончились сигареты, он вместо того, чтобы перейти через дорогу и купить их в аптечном киоске напротив, сел в свой автомобиль, доехал до ближайшего светофора, развернулся, припарковался у аптеки, купил сигареты, а потом таким же образом вернулся на свое рабочее место.
Видимо, наступил момент, когда сам Уилбур Мактирни обеспокоился состоянием собственного здоровья и отправился к врачу. Доктор не нашел у него серьезных заболеваний, но посоветовал снизить нагрузку на сердце и печень, предложив сразу множество заманчивых вариантов: больше бывать на свежем воздухе, сесть на диету, заняться легкими физическими упражнениями, сменить режим сна и бодрствования, отказаться от алкоголя и сигарет. По какой-то неизвестной причине из всего этого многообразия Уилбур выбрал отказ от алкоголя как наиболее щадящий. Он заполнил свою фляжку холодным чаем с лимоном и сахаром и обнаружил, что это средство никак не влияет на качество его ночного отдыха.
Так и получилось, что утром 21 декабря Уилбур Мактирни был в пять утра совершенно и кристально трезв, когда отправился на кухню за своим традиционным кофе. Он аккуратно взял блюдце с чашкой, закурил сигарету и стал перемещать стопы к стойке портье, чтобы неспешно обменяться утренними новостями.
Возможно, отсутствие привычной дозы спирта в нервной системе его слегка дезориентировало, поэтому Мактирни не заметил уборщицу, яростно надраивающую пол лобби отеля. А, может, просто даже это мельчайшее отклонение от традиционного уклада нарушило прославленную балетную координацию охранника. Во всяком случае его слоноподобная нога вдруг неожиданно резво заскользила по полу, едва не добавив в гимнастический арсенал Уилбура умение садиться на шпагат. Сосредоточив внимание на том, как бы не облиться горячим кофе и не прожечь себе глаз сигаретой, Мактирни сделал несколько удивительных новых па, пока не обнаружил себя распластавшимся на полу с острой болью во всем теле от натертых подошв туфель до лысеющей макушки.
