Свет яркого летнего дня падал в темную комнату в проем открытой двери. На желтом полу играли солнечные зайчики. Они перескакивали с дощечек пола на изящную женскую руку. Рука лежала на полу – белая, нежная, теплая в свете солнечных лучей. Чуть ниже локтя, почти на сгибе руки сидела черная бабочка. Хрустальный бокал лежал на полу в сантиметре от тонких пальцев женской руки. Красное вино вытекало из упавшего бокала под ладонь и дальше, к локтю с черной бабочкой. А из-под плеча, сливаясь с пролитым вином, тянулась струйка крови…
***
Мне снился сладкий сон: я летала! Я парила над зеленым лугом, а вокруг меня летали бабочки и цветы. Большая черная бабочка села мне на руку, и голосом моей подруги сказала: «Соня-засоня, вставай». Я повернулась к стене и попыталась снова войти, вернее, влететь, в мой сон. Но подруга наклонилась ко мне. Её волосы щекотали мне шею, и я открыла глаза:
– Это ты – Соня, а я Лиза!
– Уж полдень близится, а Лизонька все спит, – дурачась, пропела подруга. – Опять всю ночь рисовала свою картину?
– Не рисовала, а писала картину маслом. И как тебе картина?
– Класс! Ты изменила её! Раньше с вином бокал стоял, и бабочка сидела на бокале. А в этом варианте больше страсти, я бы даже сказала трагизма. Мне этот вариант нравится больше. Но не пойму, что у неё на запястье?
– Там должен быть браслет, но какой, я пока не знаю. Я вижу эту картину в своих снах. И каждый раз проясняются какие-то детали. Я крепко уснула с вечера, и мне снова приснился этот сон. И бокал лежал, и вино вытекало… Я проснулась и встала к мольберту…
– Лиза, а я придумала название для твоей картины – «Черная бабочка смерти».
– Зачем же так мрачно? Смерти? Нет, лучше – страсти! Пусть это будет «Черная бабочка страсти»!
Подруга развернула картину к свету.
– А это разве не кровь?
– Ой, Сонька, ты меня запутала! Я не знаю. Картина не закончена. Между прочим, мне уже за неё деньги предлагали. Да, да, за тот, первый вариант. Но я не продам. Ой, а чем это так вкусно пахнет?
– Я завтрак приготовила!
Я удивилась безмерно. Сонька всегда жила с мамой и бабушкой, и сама не умела приготовить ничего, даже простого омлета. Не дано человеку стоять у плиты на кухне! Но запах с кухни доносился восхитительный. Сонька тараторила, явно гордясь собой:
– Я сварила яйца, почистила их, порезала. Разложила на листья салата, добавила к ним помидоры. А пироги заказала на дом, горячие привезли, прямо с печки. Тебе же уезжать скоро. Поешь сытно и с собой в дорогу возьмешь.
Натюрморт на кухонном столе был выше всех похвал: горкой на блюде исходили паром пироги, яйца с помидорами на зеленых салатных листьях просились на полотно.
– Сонька, Сонька! Как бы я жила без тебя!
Я не помню свою маму, она умерла, когда мне и двух лет не было. Не было у меня ни братьев, ни сестер, и родственников близких не было. Был и есть один папа. Но он все время в разъездах, работа у него такая. А Соня мне, как сестра. Смешно, но мы с ней даже похожи: обе русоволосые, сероглазые. И рост у нас одинаковый.
Познакомились мы с ней, когда я в первый класс пошла. Помню, мне было страшно, букет был тяжелый и толстый, держать неудобно. И банк завязали мне туго, так, что волосы тянуло. Я чуть не плакала. Слёзы уже стояли в глазах. Учительница поставила меня в пару с девочкой и воскликнула: «Надо же, какие вы одинаковые. Вы не сестры?» Я не могла говорить, комок стоял в горле, лишь отрицательно качнула головой. А девочка с таким же бантом и букетом четко ответила: «Нет, мы сами по себе». А затем она наклонилась к моему уху и прошептала: «А хочешь, я буду тебе сестрой?»
С тех пор мы с Соней неразлучны. Она живет с родителями, у неё и бабушка есть, есть и тети с дядями, и старший брат, и племянники. И после окончания школы мы поступили в разные учебные заведения: я – в архитектурный, а Соня – в консерваторию. Но всё свободное время мы с подругой проводим вместе. Внешне мы уже не так похожи, как в детстве: Соня примерно одного роста, но немного плотнее меня, глаза у неё из серых стали золотого цвета, а волосы потемнели. Но мы любим, когда нас принимают за сестёр, одеваемся в одном стиле, а волосы Соня высветляет. Родители Софьи уехали отдыхать, бабушка безвылазно живет на даче, а подруга перебралась ко мне…
Я ехала в рейсовом автобусе во Владимир, оттуда до Суздаля всего 27 километров. Руководитель обещал, что к обеду будем на месте. Мелькали придорожные кусты и деревья, проплывали домики городков и поселков. В последний момент меня включили в эту группу «на этюды», хотя я всего-то всего первый курс окончила! Одна студентка сломала ногу перед самым отъездом, и мне предложили поехать вместо неё в Суздаль. Я и мечтать об этом не могла. Я радовалась и не знала, что через два мне придется вернуться домой, и начнется черная полоса в моей жизни.
***
Было пасмурно. С утра накрапывал дождичек. Но к обеду тучи слегка разошлись. Руководитель практики, Василий Иванович, с сомнением долго всматривался в серое небо, и, решившись, скомандовал: «Художницы, собирайтесь. Попробуем отобразить окрестности в каплях дождя».
Нашего руководителя за глаза мы зовем «Чапаев». Он не обижается, даже когда у кого-нибудь сорвется вслух его прозвище. Он очень добрый и воспитанный, обращается к нам на «Вы» и зовет художницами. Но какие мы художницы? Студентки архитектурной академии, будущие дизайнеры. Но любой дизайнер должен уметь видеть красоту и гармонию окружающего мира, и уметь отобразить её на бумаге. И вообще, мне повезло: девчонки замечательные, хотя я в группе самая младшая ко мне относятся хорошо, никакой «дедовщины».
В Суздале не надо далеко ходить, чтобы найти интересный архитектурно-исторический объект, здесь десятки старинных церквей, часовен и купеческих домов. Мы расположились на небольшом пригорке на окраине городка недалеко от общежития, в котором мы живем. Место живописное: на горке краснокирпичная церковь 17 века, внизу речка протекает, лесок, и небольшая часовня с потемневшей от дождя штукатуркой.
Я выбрала вид на речку: поваленное черное бревно, кусты и темная заводь с упавшими листьями, в которой отражается одинокая часовенка, хотя все девочки стали рисовать церковь.
Выбранный пейзаж соответствовал моему настроению. Я не могла понять причину свой грусти. Возможно, было предчувствие трагедии. Я не удивилась, когда меня окликнули. Рядом с Василием Ивановичем стоял человек в форме.
– Лизонька, подойди к нам, – позвал меня Василий Иванович.
Я посмотрела ему в лицо, и ужас тяжелым камнем упал мне на сердце: «Господи, с кем несчастье? Неужели с папой?»
– Вы Елизавета Арсеньевна Лучанская? – официально спросил милиционер.
