Императорский двор. Столица мира и покоя.
Присыпанная лепестками дворцовая площадь пустовала. Облетела сакура, и все кругом было белено: каменные ступени лестниц, веранды, черепичные крыши и многоярусные пагоды. На шпилях развивались узорчатые флаги. Кое-где из окон струился мягкий рассеянный свет. К этому обилию прибавлялся свет позолоченных фонариков. Звеня и постукивая, подвесные колокольчики издавали восхитительную мелодию ветра в предрассветной тишине. Их единственными слушателями являлась дворцовая стража.
Казалось, ничто не способно разрушить прелесть этого утра до того, как прозвучит зловещий тембр гонга и, пробуждая императорский двор ото сна, будет долго вибрировать в воздухе.
Дворец Сэйредэн – место постоянного пребывания высочайшей особы – не спал и подсвечивался изнутри тысячами светильников. Слуги и придворные с сердцем, стесненным от горести, то вбегали во дворец, то выбегали из него. Тускло светились фонари в их руках.
Монахов при дворце числилось много. Вдобавок, к ним пригласили окрестных заклинателей и отшельников из храмов, чтобы избавить императора от неизвестной хвори: весь вечер император не мог найти себе места – то вставал, то ложился, и все время тяжко вздыхал. Шесть дворцовых врачей осматривали, ощупывали его и давали лекарственные настои.
Читались заклинания защиты от злых духов и их изгнания, сжигались благовония, применялись различные техники исцеления от шиацу до рисования магических печатей из киновари.
Вокруг больного сгрудились люди и теснились в узком пространстве. За раздвижной перегородкой так же скопились люди, которым не нашлось другого места, и возносили молитвы.
К ночи сообщили, что у императора затруднено дыхание из-за отека гортани. Оно стало шумным, хриплым, пульс участился. Его бросало в холодный пот, сознание было помутнено, постель и одежда его были страшно измяты. Он побледнел, а руки приобрели синеватый оттенок. Дышал он шумно, с хрипом, все тело отекло как у утопленника и как-то обмякло. Ничего сделать не могли. Заклинатели и монахи ощущали собственное бессилие и тревожно переглядывались. Не заботясь о достоинстве, императрицы-супруги и дочери сидели возле больного с заплаканными лицами.
Пожилые дамы, всхлипывая украдкой, шептались о проклятии.
«Хоть ты не вмешивай какое-то древнее проклятие», – говорили одни.
«Так ведь все уже об этом говорят. Это не то проклятие, не то скверна… Но дело в том, что человек умирает от заражения множества глаз, которые выступают по всему телу», – отвечали на это.
«Да что ты? Какая мерзость!» – вздрагивал кто-то из впечатлительных.
«Вот и думайте, почему император отек, как утопленник, и чего бы иначе призвали монахов и заклинателей. Все дело в проклятии!»
Долгие годы власть была сосредоточена в руках одной единственной семьи, которая стала значительной силой и сплотила вокруг себя местную знать, а правление стало переходить от отца к сыну и не имело ничего общего с заслугами перед государством. Земли эти считались проклятыми, а каждый правитель этих земель умирал неестественной смертью раньше времени.
Глава сыскного ведомства – Соитиро Сано – задержался на службе, считая неправильным отправляться почивать, когда всех придворных снедало беспокойство за жизнь императора. Он вышел в ночной сад. Луна светила сквозь прозрачные облака, и этот свет ясно очерчивал в темноте неотесанные валуны сада камней, а белый гравий, «расчесанный» на тонкие бороздки, переливался как горный пласт снега на солнце.
Его привлек блеск в траве, и он подобрал карманную гадательную доску, тёкубан, с нанесенными на ней циклическими знаками. Пришедшая в движение стрелочка указывала на циклический знак кролика.
Тёкубан вывел его на лесистую горную местность с водопадом, находившуюся на обширной зеленой территории императорского двора. Потоки воды, отсвечивая серебристым сиянием при лунном свете, срывались с большой высоты по отточенным камням и шум от него стоял такой, что не слышно было бы говорившего рядом человека. Горные вишни, окропленные водной пылью, стояли в полном цвету, а по склонам вилась тропа.
«Лучше места для активации точки байхуэй не найти», – подумал Сано.
Несмотря на то, что водопад поглощал все окружающие звуки, являвшиеся порождением горной местности, Сано слышал тихие голоса и ощущал чье-то незримое присутствие. Он пошел на звуки, ноги его с тихим шорохом ступали по земле. Двое мужчин, от взоров досужих таясь, прятались в тени деревьев и о чем-то усиленно беседовали. Сано отпрянул и, судя по звуку, наступил на сухую ветку. Этот резкий треск, казалось, разорвал тишину ночного леса, наполнив воздух неведомым напряжением.
Серебристые одежды наследного принца Насицубо светились даже во мраке, как и вырисовывался белый овал его лица. Но стоило ему отделиться и выступить из мрака, было отчетливо видно, что лицо его отливает красным.
– Что вы здесь делаете? – спросил наследный принц.
Да. У Сано был тот же вопрос.
Высокомерный и непочтительный со слугами и придворными, принц Насицубо с первого дня их встречи настроился против Сано. Вряд ли самому Сано захотелось бы по-дружески отнестись к человеку, наделенному такими качествами.
– Ваше Высочество, я совершаю ночной обход. В задумчивости, я забрел сюда по ошибке, – его охватило внезапное чувство растерянности.
– Человека на службе должны занимать враги и опасности. Это вам не праздная прогулка.
– Императору не здоровится, все тревожатся, и я в их числе. А вам не следует бродить ночью по двору… Разрешите сопроводить вас до дворца Отраженного света, Ваше Высочество?
Сано изо всех сил старался не смотреть на очертания мужчины, оставшегося среди деревьев и не желавшего быть обнаруженным. Но ничего не мог с собой поделать – его взгляд невольно уходил в этом направлении. Принц это заметил и неосознанным движением тела заслонил обзор.
– Я не нуждаюсь в ваших советах, – принц, хоть и старался держаться гордо, но все же уступил место обиде и негодованию. – Не надрывайте зря сердце, снедая его ложными беспокойствами обо мне. К тому же, во всем дворцовом комплексе численностью в пять тысяч человек не сыщется никого опаснее вашей семейки, господин Гёбукё.
– Моя семья веками служит императорскому двору и не стремится к власти и насилию. Я не опасен ни для вас, Ваше Высочество, ни для всего двора.
– А как же ваш младший брат Момотоси, жизненные силы которого были искажены?
Сано опомнился, что вот уже несколько мгновений стоит, не двигаясь. Сердце его прыгало в тяжелом ритме, хоть внешне он оставался невозмутимым.
– Без доказательств это лишь толки досужие.
– Сын солнца, сияющий высоко, не подается злонамеренным сплетням и не злословит сам.
