ПРОЛОГ
- Грустное дело, стоять под мелким осенним дождём, - как подумал, задумавшись, глядя на серую осеннюю воду Яузы, городовой Яков Гурнин, - и речке грустно, а уж мне вообще тоска, - стоял он так уже давно и жалел себя .
И чем дольше стоял, тем жалобнее у него мысли выходили. Поплотнее подтянул на голове бышлык, так что бы вода на глаза не капала. Мерил шагами мостовую, стараясь не испачкать натёртую ваксой юфтевую кожу сапог. Но что же здесь делал этот полицейский, ведь депутаты Московской городской Думы старались тратить с умом каждую копейку казённых денег? И уж оплачивать праздное шатание городового вдоль набережной Яузы не согласился бы не один гласный столь почтенного учреждения.
Но городовой , при всей форме, при сабле, свистке и большом револьвере « смит-вессон», скрытом до поры в чёрной кожаной кобуре, здесь не прогуливался, а нёс свою нелёгкую службу. Сам бы Яков Гурнин не стал бы здесь таскаться, у яузского моста, рядом с селом Богородским.
Был приставлен сюда полицейским приставом их участка поручиком Прокопоповым по причине ремонта этого моста. Да что делать? Дело было очень привычным для городового. Служил Гурнин не где-нибудь, а в прославленном Московском пехотном полку. И стоять в карауле у оружейного склада, или даже на самом почётном месте, у знамени полка, в штабе, было делом обычным . Там-то и с места не сойдёшь, и стоять надо не шелохнувшись. А здесь - ничего тяжелого, как утешил сам себя Гурнин. Правда, в этом случае на него ложилась немалая ответственность- приходилось заворачивать излишне прытких обывателей, пытающихся проехать через мост на пролётках, повозках, мотоциклах, а то и автомобилях.
Вот и сейчас, заметил, как завернула к нему повозка. Пара гнедых, по всему видать, цены немалой, верно лихач какого купчишку везёт, как подумалось городовому.
- Стоять ! - нарочито строго произнёс Яков Семёнович, - мост чинят, пускать не велено!
Гурнин рассчитывал на интонацию и свой внешнй вид, на что всё время обращал внимание сам господин пристав. « Дабы обыватели относились к вам с должным уважением, вы и обязаны выглядеть соответсвенно и говорить с ними строго, но вежливо».
- Всё понятно... - уныло заметил извозчик.
Но его пассажир лишь лихо поправил котелок на голове, да зачем-то вытащил из кармана жилетки часы, верно, для пущего авторитета. Полицейский даже встал поспособнее, готовясь услышать речь.
.- Вот, верно говорят, - начал громко вещать подвыпивший купчишка, сидевший сзади, - лесу есть леший, в воде – водяной, в доме – домовой, а в городе – городовой !
И нарочито строго поправил свой котелок, купленый в престижной лавке. Извочик испуганно поворотил коней, и ещё раз посмотрел на полицейского, спрятавшего руки за спиной, и погнал упряжку прочь.
- Да уж, - тихо произнёс Яков Семёнович, - такого ведь наслушаешься, пока на посту стоишь... А эта присказка ниего, забавная, - всё же улыбнулся он.
Вот, с такими обывателемя стоять на посту куда веселее, подумалось городовому. За день полицейский поворотил с десяток повозок, но автомобилей увидеть пока не пришлось. Скоро надо было ожидать подмену. И тут, уж под вечер, около семи вечера, подкатило авто. Такөй, не очень большой автомобиль, открытый. И в нём сидели четыре субъекта. Одетых, впрочем, вполне привычно, в модном теперь спортивном стиле. Пиджаки были, одинаковыми, в бело- чёрную клетку. Кепи, разного цвета и фасона. Водитель остался на месте, а вышел для разговора пассажир, сидевший справа от него.
- Господин гордовой! Нам бы проехать, мы очень торопимся, - произнёс он, слегка, надо сказать, напряжённым голосом.
И вправду, авто было хорошее, и господа жаждали прокатится... Но, на ночь глядя, да и в Богородское? На ближние дачи если только, как подумалось, городовому. Да кроме того, и номер авто был грязный, а это, непорядок. И цифры не рассмотреть...
- Господа, вы забыли кое - что... - только успел произнести Гурнин, как почувствовал сильный удар, и очутися на земле.
С трудом повернувшись на бок, он увилел, что авто проехало мост, и рвануло по просёлку, исчезнув между деревьями.
ГЛАВА 1 Совсем невесёлый осенний день
- Доброе утро, Сергей Петрович! - поздоровался со Стабровым дежурный полицейский, - сейчас вам на выезд! Объявилась новая банда экспроприаторов!
Дежурным полицейским, впрочем, как и почти всегда, являлся в сыскной полиции Сергей Игнатьевич Астафьев. Служил на этом посту бессменно в виду своей незаменимости и оьветственности. Никто другой не мог так качестенно вести журнал происшествий, извлекать из архива дела, ничего и никогда не забывал и не терял. А кроме того умело, лучше других заваривал чай и варил кофе. И обладал ещё одним достоинством- никогда не задавал глупых вопросов, особенно, касающихся службы.
- Когда всё произошло? - спросил Стабров.
- Так вчера вечером, около шести пополудни, - отвечал Астафьев, сверившись с журналом.
- Почему же только утром сообщили?
- Решили передать дело в сыскную полицию в виду важности и общественной опасности, - прочел дежурный слова из приказа, - пострадал и городовой. Вот, ознакомьтесь, - а Астафьев отдал папку с делом Сергею Петровичу.
Сергей Петрович Стабров служил в сыскной полиции уже два года, и сразу получил должность полицейского чиновника. Был морским офицером Императорского Российского флота, но после контузии и ранения, отправлен в бессрочный отпуск с половинеым окладом и правом ношения мундира. Но тут, после происшествий в пути следования из Владивостока в Москву, на железной дороге, приглашён на службу в сыскную полицию Первопрестольной.
- Минаков, Девяткин не прибыли? И сообшите Никулину и Шульцу, Сергей Игнатьевич! Раз такое дело.
- Всё сделаю, не извольте беспркоится.
- Я пока у себя подожду, в кабинете.
- Я вам телефонирую, - добавил Астафьев, - всё будет приготовлено наилучшим образом!
Теперь полицейскмй чинвник спокойно поднимался к себе, в кабинет, располагавшийся на втором этаже, здания Сыскной полции Москвы на Петровке. Сказать честно, и место службы Стаброву нравилось тоже. Рядом Петровский бульвар, и Свято-Петровскмй монастырь, с его прекрасными храмами. Ну, к примеру, Девяткину, там больше нравились монастырские пирожки. Сергей Петрович относился с пониманием к такому иитересу подчиненного, ведь всякий даде в вере выбирает то, что ему больше по сердцу.
В кабинете было тихо и непревычно чисто. Даже на аспидной доске не было обычной схемы расследования. Нет, работы хватало, но все дела были, так, на пару чашек чая. Легко раскрывалось преступление, когда в чашке становилось видным донышко.
Сергей Петрович открыл дело, заведённое полицейским приставом Задавако. Стабров только улыбнулся, читая такое, и подумал, что вот, бывают же фамилии?
