Ей снились кошмары. Она знала, что спит, что все это уже было – и закончилось, но от этого было не легче.
Ей снился дуэт Людвига и Смерти, а слушателем был город. Незнакомый, но очень милый и уютный европейский городок с замком, узенькими улочками и ухоженными предместьями. По улочкам маршировали игрушечные солдатики, над замком реяли флаги, игрушечные пушки выпускали ядра-орешки, откалывая от пряничного замка кусочки глазури. А Людвиг со своей спутницей летали вокруг на золотом драконе и дирижировали невидимым оркестром.
Вагнер, это Вагнер, во сне подумала Ринка. Откуда в чужом мире Вагнер и его «Кольцо Нибелунгов»? И почему игрушечные человечки падают, падают, а музыка становится все тревожнее, и пряничный замок чернеет? Как странно! Почему Людвиг это не остановит? Ему же не нравится!
И вдруг он оглянулся. Уставился прямо на Ринку синими, полыхающими, словно газовая горелка, глазами. Заглянул в самую душу. И, подняв руки, остановил оркестр.
Музыка смолкла.
Несколько мгновений слышались выстрелы, крики, грохот.
А потом смолкли и они. Пряничный замок выцвел, истончился – и от него, кругами, словно от брошенного камня, стал расползаться туман. Неправильный, серый туман, и в этом тумане прыгали, извивались и клацали зубами призрачные твари, похожие то на пауков, то на змей, то на волков, то вовсе ни на что не похожие.
Замок, город, предместья и игрушечные солдатики с пушками рассыпались пылью, и все стало серым, мертвым и странным – и замок, и дома, и деревья. Искореженные. Не мертвые и не живые. Застывшие и изменчивые.
Людвиг криво усмехнулся, и его лицо превратилось в белоснежный череп, оскаленный, с мертвенно-синим огнем в глазницах.
И снова зазвучала музыка.
Вагнер. Тема проклятия из «Кольца Нибелунгов». Только сопровождение играл не оркестр, а фортепиано. И пел какой-то странно-скрипучий баритон.
Это так не подходило к сну с драконами и Смертью, что Ринка открыла глаза и села на постели.
Отчаянно болела голова, подташнивало, перед глазами плыло – и по-прежнему слышалась музыка. Вагнер и скрипучий голос.
– Магда, – тихонько позвала она, не понимая: проснулась уже или ей снова все снится?
Рыжая не отозвалась, зато послышалось вопросительное:
– Мр-мя? – и откуда-то из подушек к Ринке на колени запрыгнула Собака, потерлась о руки.
– Ты тоже это слышишь? – спросила Ринка, имея в виду музыку.
Кошка зевнула, показывая, что на такую ерунду она не обращает внимания. И вообще, приличные девушки в такое время спят и кошкам спать не мешают.
Ринка легла обратно. Обняла кошку. Несколько минут пялилась в потолок.
Музыка не прекращалась. Снова Вагнер, только тема другая. Все же музыка настоящая, решила Ринка. Но кто тут может играть по ночам?
Встав с постели, она накинула шаль и тихо-тихо, на цыпочках, пошла к двери. Выглянула. Показалось, музыка стала чуть громче. А в ноги ткнулось теплое и пушистое.
– Чш-ш! – сказала Ринка кошке и пошла вперед по коридору.
Тут же вспомнились страшилки от Магды про «вомпера» и живые портреты, и подумалось: может, зря она вышла из комнаты ночью? Все же дом некроманта. Мало ли, что тут водится.
Словно в подтверждение ее страхов, по ногам пронесся холодный ветерок, где-то что-то зашуршало… Ринка замерла. А кошка остановилась и недоуменно обернулась: ты что, мышей боишься? Идем, любопытно же!
И они пошли дальше. Впереди кошка, а за ней Ринка. На звук старого, чуть дребезжащего фортепиано. Через гостиную, вверх по лестнице, и дальше по коридору… Перед дальней дверью кошка остановилась и сказала веское:
– Мрр.
То есть здесь. Пришли, открывай, у меня же лапки.
Теперь звуки рояля слышались совсем явственно и по-настоящему, а с ними – глуховатый баритон и скрип педалей, а в паузе – словно бы шелест бумаги.
Глубоко вдохнув и зажмурившись для храбрости, Ринка толкнула дверь. Она открылась бесшумно, а тот, кто играл – ничего не заметил.
Это был Рихард. Пустая комната, только рояль, конторка с ворохом бумаги и перьями, яркая луна в окне и Рихард. Он играл на рояле, закрыв глаза и напевая тему Зигфрида. И вдруг замер на миг, встрепенулся – и принялся что-то быстро-быстро строчить пером на листе, прижатом к пюпитру книгой. То, что кроме луны, в комнате не было никакого света, ему совершенно не мешало.
Наверное, Ринка бы так и ушла, не потревожив его, но у кошки были другие планы. Она побежала, задрав хвост, вскочила на рояль, прошлась по клавишам – издавая ужасные хаотические звуки – и цапнула лапой перо из рук Рихарда.
Он отмахнулся от кошки, стряхнув ее на пол, обернулся и начал вставать.
Его глаза светились все тем же кошмарным синим светом, что и глаза Людвига – и во сне, и когда он убивал террористов… Боже, ей почти удалось об этом забыть, зачем она вспомнила? Зачем она пришла сюда? Ох, мамочки, что сейчас будет…
У Ринки подкосились колени, а сердце забилось где-то в горле, норовя выскочить и пуститься наутек. Сбежать бы, но ноги словно прилипли к полу, она вся одеревенела… это магия, да? Ее прокляли?.. Мамочки!..
– Я вас потревожил, фрау Рина? – обеспокоенно спросил Рихард. – Простите, я не думал, что вы услышите.
Ринка со всхлипом вдохнула и схватилась за дверной косяк.
Примерещилось. Слава Ктулху, всего лишь примерещилось! Это Рихард, самый обычный дворецкий. Никакой мистики с вомперами!
– Вы играли… – выдавила из себя Ринка. Горло пересохло от нервов, и голос дрожал. – Откуда вы…
– О, всего лишь мои скромные сочинения, фрау Рина. Бессонница, видите ли.
– Ваши?! – Ринка чуть не села, где стояла. – А… простите, Рихард, я не знаю вашей фамилии…
– Рихард Вагнер, фрау. Моя фамилия слишком скромна, чтобы обременять ею ваш слух.
– Так. Погодите. Рихард Вагнер, а то, что вы играли – новая опера, да? «Золото Рейна»? Или это был «Зигфрид»?
– «Золото Рейна», фрау. Откуда вы знаете? Это легенды не нашего мира.
– Да так, – Ринка обхватила себя руками за плечи. – Мне приснилось.
Рихард покачал головой и улыбнулся с видом мудреца, которому известны все тайны бытия.
– У вас весьма любопытные сны, фрау Рина. Если позволите, я провожу вас в вашу комнату. Здесь прохладно, вы можете простудиться.
Глава 3, о бабочках, которые крылышками бяк-бяк
Виен, Астурия. День следующий
Рина
Проснулась Ринка с больной головой и в растрепанных чувствах. Еще и сны странные, один Вагнер на чердаке чего стоил!
Потянувшись, она бросила сонный взгляд на часы, тикающие на столике у кровати, и наткнулась на брошенную поверх них шаль. Ту самую, в которой ходила слушать Вагнера. Тут же подумалось: хорошо, что это был сон, она же выскочила в ночнушке! Здесь все так сложно с приличиями! А потом до нее дошло, что вечером шаль была на кресле, а на столик Ринка ее сбросила, вернувшись в кровать среди ночи.
