В названии этой книги есть и прямой, и переносный смысл.
С прямым все достаточно очевидно: чертой еврейской оседлости называли границу территории Российской империи, за пределами которой запрещалось постоянное проживание лицам иудейского вероисповедания. Связан с этим был и особый уклад жизни, оформленный ограничительными законами конца XVIII – начала XX века.
Период, о котором мы будем говорить, охватывает почти полтора века. За это время на западе Российской империи сложился уникальный мир, который включал в себя более половины всех евреев планеты. Осознать этот масштаб сегодня нелегко: если представить современное расселение евреев на земном шаре в виде круговой диаграммы, она едва ли не вся будет закрашена в цвета двух, почти равновеликих по количеству еврейского населения, стран – Израиля и США (в сумме – 87 %). На этом фоне российские евреи займут малозаметный сегмент (1.5 %). Соблюдение объективности потребует сделать поправку на движение государственных границ в конце ХХ века, но даже с учетом этого картина не сильно изменится.
Возьмемся утверждать, что влияние российского еврейства на последующее развитие еврейского народа стало определяющим. Именно евреи царской, а потом и советской России расселялись по всему миру. Они мощным потоком влились в мировое сионистское движение, они одновременно занимались строительством мирового интернационала рабочих и крестьян и построением национального государства для евреев. Это они и их потомки во многом составили цвет мировой науки, цвет мировой культуры и искусства – от высокой поэзии и классической музыки до кинолегенд Голливуда.
Это они приняли на себя страшный удар Холокоста, составив почти половину его жертв.
Это они и их потомки в условиях враждебного окружения и непрекращающихся войн смогли создать на клочке земли, вдвое меньшем площади Московской области, процветающее государство, обладающее передовой наукой, эффективной экономикой, мощным образованием, отличной медициной, лучшей в регионе армией и высочайшим уровнем сельского хозяйства. Во всех этих достижениях – немалая доля труда, энергии, героизма, жизненных сил евреев бывшей Российской империи, выходцев из черты оседлости.
У слова «черта» в русском языке есть еще одно значение – в выражении «подвести черту». Согласно словарям, это означает «подвести итог, покончить с каким-либо делом, состоянием».
Поистине судьбоносное событие в еврейской жизни произошло 100 лет назад, когда была «подведена черта под Чертой». Постановление Временного правительства, обнародованное 22 марта (по старому стилю) 1917 года, сделало евреев России юридически свободными от всех форм религиозного и национального угнетения, открыло им широкие возможности в реализации своего потенциала – в образовании, науке, искусстве, на государственной службе. Вместе с географическими барьерами рухнули процентные нормы, профессиональные ограничения и все другие узаконенные виды гнета.
В этой книге мы хотим поговорить с читателем о том, что собой представлял мир российского еврейства на протяжении 130 лет до отмены Черты. Каких высот он достиг, с какими угрозами сталкивался, какие преграды преодолевал.
Современникам тех событий, восторженно читавшим в газетах 22 марта 1917 года постановление Временного правительства «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений», не дано было предвидеть, что под цивилизацией российского еврейства еще не раз будет подведена черта. Иногда – безжалостной рукой.
Осенью 1917 года советская власть, подтвердив освобождение малых народов от всех видов национального гнета, взялась тем не менее искоренять самую сердцевину еврейской идентичности – многотысячелетнюю религиозную традицию. Большевики фактически продолжили проводившуюся еще Николаем I политику уничтожения, упразднения традиционного еврейства путем поголовной ассимиляции. По масштабам и эффективности ассимиляционной политики 1920–1930-х годов последователи, вероятно, даже превзошли своего венценосного предшественника.
Можно лишь поражаться тому, как в условиях тоталитарного общества российское еврейство продолжало сохранять национальную память (теперь принято говорить: культурные коды). В условиях полного запрета древнееврейского языка миссию сохранения национального духа нес язык бывшей черты оседлости – идиш. На него новая власть, вставшая под знамена интернационализма, долго не покушалась.
Но затем и под этим, устоявшим в условиях ассимиляторства и борьбы с религией, еврейским миром была подведена трагичная черта огнем Холокоста. Чудом уцелевшие после него остатки пятимиллионного российского еврейства пусть и представляли собой устойчивую общность, но были вынуждены прятать внешние проявления национальной идентичности.
Автор этих строк помнит детские ощущения конца 1960-х годов, когда с отцом впервые зашел в здание московской Хоральной синагоги. Это было единственное место, где можно было купить мацу накануне праздника Песах. В памяти запечатлелось, как отец, отстояв очередь, перед выходом плотно заворачивал большую упаковку мацы в газетные листы. Дело в том, что на упаковке из грубой серой бумаги традиционно красовалась огромная квадратная печать с буквами на непонятном языке. Ехать в общественном транспорте с такой демонстративной печатью кашрута на свертке отец (коммунист, ветеран войны) не хотел.
Во времена действия «пятого пункта»[1] евреи, стремившиеся сохранить национальную идентичность, часто были вынуждены уходить во «внутреннюю эмиграцию». Нетрудно предположить, что многие из них надеялись дождаться момента, когда «оковы тяжкие» в очередной раз падут, и у них появится возможность вырваться из-под очередного государственного гнета. Ручеек эмиграции с трудом пробивался сквозь административные препоны, через давление спецслужб, находя свое воплощение, в том числе, в драматичной, а подчас и героической, борьбе «отказников». И как только «оковы рухнули» – позднее, после открытия границ, – процесс «нового исхода» было уже не остановить.
Так была подведена еще одна, может быть последняя, черта под целой эпохой, которую далекий от симпатий к еврейству Солженицын назвал «двести лет вместе». После нее от российской еврейской общины осталась лишь та узкая полоска, которая практически незаметна на круговой диаграмме расселения евреев в современном мире.
Еврейская община в России, конечно же, не исчезла, и роль ее далеко выходит за рамки той доли, которую отражает перепись населения. Российское еврейское сообщество живо, оно с новой силой осознало свою национальную, территориальную и даже государственную принадлежность. В условиях, когда пакет мацы можно нести по улице, уже не пряча его под слоем оберточной бумаги, еврейское самосознание может проявлять себя в самых разнообразных формах – и светских, и религиозных. В первом случае, в отсутствие языка идиш, основную функцию в сохранении национальной идентичности принимает на себя историческая память. Она становится одной из нитей, связывающих со своим народом ассимилированных потомков жителей черты оседлости, не устремившихся в горнило эмиграции.
