Сквозь серую снежную пелену проступает большая синяя вывеска. На ней крупные белые буквы: «ЖЕНСКАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ». Чуть ниже вывески – часы. Круглые, с чёрными стрелками. На часах без минуты полдень. Слегка щёлкнув, минутная стрелка перескакивает на очередное деление, и в этот момент стеклянная дверь под часами резко распахивается. Молодая женщина, сбежав с крыльца, уходит прочь по заснеженным тротуарам. Зовут её Надя. Она очень хочет курить, но ветер слишком резкий, противный. Надя кутается в норковый воротник каракулевого пальто, снежинки влажным холодком скользят по носу. На восьмой неделе беременность ещё не заметна для окружающих. Тем более не заметна, если женщина в зимней одежде. Совсем незаметна, будто её ещё нет.
Надя направляется к выходу с огороженной территории, усыпанные снегом деревья неспешно плывут ей навстречу. В Надиной голове вертятся малопонятные и малоприятные слова: вакуумная аспирация, дилатация, кюретаж. А ещё фармацевтический аборт, который, как сказал врач, делать уже поздновато. Скорей бы покончить со всем этим! Настроение паршивое, но нужно держать себя бодрячком. Консультации пройдены, анализы сданы, остаётся последний шаг – сама операция. В понедельник, в 13:00. А дальше – снова свобода! Уже и праздники не за горами, и пусть старые проблемы сгинут с уходящим годом, с уходящим веком. В новый век (даже можно громче сказать – в новое тысячелетие!) брать с собой промахи, неудачи – негоже.
Расчищенная от снега дорога уходила к воротам налево. А прямо к железной калитке вела протоптанная в сугробах узенькая тропа. Надя шла по ней, иногда спотыкаясь. Стройная, симпатичная, двадцати семи лет. Мать-одиночка, дочери три с половиной года. Папашу её непутёвого Наде так и не удалось в своё время затащить в загс, а недавно он и вовсе их бросил. Забот у Нади полно – выше крыши, второй ребёнок сейчас некстати. Была бы беременна от стоящего мужика – дело другое. Да откуда ж такой возьмётся? Кругом одни сволочи! Декабрь. Двадцать второе. Самый короткий день в году и, кажется, самый хмурый. Света зимой и так не хватает, а низкое солнце, как назло, заслонили тучи. Вдобавок ещё этот снег, сыплющийся с начала недели; кругом всё серо, промозгло, как у неё на душе.
Железная калитка лязгнула за спиной Нади. Она вышла на оживлённую улицу, и тут же издали послышался вой сирен. Заунывное пиликанье нарастало, приближалось, тревожило. Прохожие притормаживали, головы их поворачивались в сторону перекрёстка. Сквозь серую хмарь сначала проклюнулись лишь синие маячки. Но вот из снежной пелены на улицу Менделеева выскочили одна за другой две завывающие машины: милицейская «Волга» и УАЗ-буханка – скорая помощь. Швыркая снежным крошевом, шугая встречные легковушки, шумный спецтранспорт проследовал в сторону Филейки.
Перейдя через дорогу, Надя поймала бомбилу-частника на бежевых «жигулях». Сторговавшись на полтишок, она устроилась на переднем кресле.
Стих вдали шум сирен. Бежевый жигулёнок, украшенный таксистским клетчатым гребешком, увёз Надю в ту же сторону, куда укатили машины с мигалками. Усыпанные снегом прохожие, глядя под ноги, снова шли по своим делам. А у скрипучей железной калитки, открывающей путь к медучреждению женщинам беременным по-настоящему и «не совсем», возился теперь бородатый мужчина в чёрном пальто. Он что-то приделывал-приматывал к прутьям забора. Наконец отошёл на два шага и, дыша для сугреву на пальцы, придирчиво осмотрел работу. Вроде нормально. Сунув руки в карманы, мужчина двинулся прочь. Походка его была необычная: левую ногу он слегка волочил. А на заборе, рядом с железной калиткой остался висеть фотоплакат: новорождённый младенец тянет ручонки к женщине. Подпись: «МАМА, Я ХОЧУ ЖИТЬ!» Чуть ниже приписка: «Не убивайте своё дитя. Откажитесь от аборта! Требуется помощь – звоните в вечернее время по телефону 23-44-70. Михаил».
Гудел мотор, за стеклом мельтешили машины. Бежевый жигулёнок обгонял вереницу длинных междугородных грузовиков, растянувшихся на подъём вдоль всей Луганской улицы. Дело обычное: во время затяжных снегопадов фуры всегда тут буксуют. Перед Надиными глазами болталась картонная жёлтая ёлочка. Надя морщилась недовольно: воздух в авто пропитался запахом лимонного ароматизатора. Надя терпеть не могла лимоны и апельсины, но…
«Разве есть дело этому небритому шоферюге до того, что кто-то из пассажиров может с детства страдать аллергией на цитрусовые? – злилась она про себя. – Скорей бы из этой колымаги выбраться!» Динамики сильно хрипели. «Наверное, с таким звуковым эффектом хорошо Высоцкого слушать, – пришло в голову Наде. – Особенно если ещё и громкость пошибче врубить».
Но вместо главного барда советской эпохи из динамиков хрипела императрица российской эстрады:
Суженый мой, ряженый, мне судьбой предсказанный,
Без тебя мне белый свет не мил1.
Испорченные колонки почти до неузнаваемости исказили голос Ирины Аллегровой. Казалось, певица совсем простудилась.
Суженый мой, суженый, голос твой простуженный
Сердце навсегда приворожил.
Щетинистый шоферюга рулил, искоса осматривая пассажирку. Красивая. Синие глаза, прямые чёрные волосы, губы ярко накрашены, родинка на левой щеке. Пассажирка, о чём-то задумавшись, вытащила из сумочки сигареты, но не успела открыть пачку – водила осадил:
– В моей машине не курят!
– Я же вас наняла, оплачиваю, – искренне удивилась Надя.
– Ёлы-палы! Так-то вы пла́тите мне за доставку, а не за рак лёгких! – отрезал мужик.
– Ладно, – спрятав сигареты, ответила пассажирка. – Хотела вам чаевых отвалить, но…
– Тогда курите, – быстро нашёлся бомбила, – только форточку приоткройте.
Надя чуть приоткрыла форточку, но курить не стала. «Хрен ты получишь, не чаевые!» – мысленно ответила мужику.
Надя смотрела на пробегающие за окном пейзажи. В сквере на площади XX партсъезда вовсю торговали ёлками, под колоннами Дворца культуры вырос палаточный городок – предновогодняя ярмарка. Выехали на Октябрьский проспект, и тут водителю пришлось сбросить скорость. Чуть дальше по правому борту на парковке у казино замерли в беспорядке машины скорой помощи и милиции. Их было там несколько штук: «Волги», «Газели», УАЗы. Беззвучно сверкали синие и красные маячки. Переливаясь, сверкала и вывеска «Империя удачи» над казино. Вокруг спецмашин суетились люди: бегали, нагибались, разгибались. Хлопнули дверцы, и одна из медицинских карет, взвыв сиреной, вырулила на дорогу прямо перед носом их «жигулей». Резко вдавив педаль тормоза, бомбила ругнулся сквозь зубы. Пристроившись следом за воющей скорой помощью, он процедил сам себе:
