Я не знаю, кем именно кажусь миру; но сам себе всегда представляюсь всего-навсего маленьким мальчиком, который играет на морском берегу и время от времени развлекается тем, что отыскивает особенно плоскую гальку или особенно красивые раковины, в то время как великий океан истины лежит неоткрытым прямо перед ним – передо мной.
Исаак Ньютон. 1725
Когда «Бенджамин Л. Мартин», или для его капитана и пассажиров просто «Бенни», вошел в учебники истории, он находился на границе исследованной территории, на орбите вокруг нейтронной звезды, значащейся в каталоге под номером VV651107.
Командовал «Бенни» Майкл Ленгли, в прошлом шесть раз женатый, отец троих детей, излечившийся наркоман, некогда студент-теолог, актер-любитель, непрофессиональный музыкант и адвокат, лишенный практики. Порой казалось, что Ленгли «прожил» с полдюжины самых разных жизней, но, разумеется, особой заслуги в этом не было: долгожители, разменявшие вторую, а то и третью сотню лет, давно никого не удивляли.
Находившийся на борту отряд исследователей состоял из одиннадцати ученых разного профиля: физиков, геологов, планетологов, климатологов и специалистов в нескольких более загадочных областях. Подобно всем работникам Академии, они чрезвычайно серьезно относились к своей работе: измеряли, зондировали, регистрировали температуру всех доступных планет, спутников, звезд или пылевых облаков. И, конечно, особенно предпочитали работать с аномалиями (когда удавалось их отыскать). Ленгли понимал, что это безрассудная игра: если бы кто-нибудь из них провел в пограничной зоне столько, сколько провел он, то наверняка все, что они считали странным, замечательным или «ни в какие ворота», произошло бы тысячи раз на протяжении нескольких дюжин световых лет. Вселенная была до бесконечности повторяющейся. И в ней не существовало аномалий.
Взять, к примеру, вот эту нейтронную звезду. Она походила на серый бильярдный шар – или походила бы, если заставить ее светиться. Была лишь несколько километров в поперечнике, по размерам чуть меньше Манхеттена, но массой в несколько раз превосходила Солнце. Имела такую плотность, что искажала пространство и время, отклоняла проходящий мимо свет других звезд, размывая его в гало. И устраивала разрушительные игры с часами и другими системами «Бенни», порой заставляя их «бежать» в обратную сторону. Гравитация на ее поверхности была столь высока, что Ленгли, сумей он приземлиться там, весил бы около восьми миллиардов тонн.
– Обутый или босиком? – спросил он астрофизика, который представил ему расчеты.
Несмотря на столь необычайные параметры объекта, в ближайших его окрестностях существовало по меньшей мере еще с полдюжины подобных. В действительности поблизости «плавало» множество мертвых звезд. Никто не обращал на них внимания, потому что они не производили никакого типичного «шума» и были почти невидимы.
– Что и делает это место интересным, – объяснила ему Ава, – особенно если принять во внимание, что вот эта звезда собирается столкнуться с вон той. – Она постучала пальцем по экрану, но Ленгли все равно не понял, о какой именно звезде речь. – У нее четырнадцать планет, ей около девяти миллиардов лет, но этот монстр собирается все разметать. И, скорее всего, вдобавок разрушит солнце.
Ленгли уже слышал все это несколькими днями ранее. Но знал, что на его веку ничего подобного не случится.
Ава Экарт была одной из немногих на корабле, кто жил, похоже, не только своей профессией. Эта чернокожая женщина, очень привлекательная, педантичная, приятная в общении, любительница танцев, получала удовольствие от бесед о работе, но обладала редкой способностью вести их на языке, понятном непрофессионалу.
– Когда? – спросил Ленгли. – Когда все это должно произойти?
– Примерно в ближайшие семнадцать тысяч лет.
Ну, опять за свое. Нужно набраться терпения.
– А вы не можете ждать?
В ее темных глазах заплясали огоньки.
– Считайте, что угадали, – сказала Ава. И ее внутренний огонь угас. – Главная проблема пребывания здесь в том, что все интересное всегда происходит в жутко неудобном для нас временном масштабе… – Она взяла две кружки.
Может быть, он тоже хочет кофе?
– Нет, – запротестовал он. – Спасибо, но я и так уже целый день только за счет этого сохраняю бодрость.
Ава улыбнулась, налила себе кофе и опустилась в кресло.
– И все-таки, – созналась она, – мне хотелось бы быть здесь, когда это случится. Увидеть нечто такое…
– Через семнадцать тысяч лет? Ну-ну…
– Ну да, ну да. – Она по-прежнему оставалась задумчивой. – Но даже если прожить достаточно долго и дождаться, потребуется еще несколько тысяч лет, чтобы наблюдать за самим процессом. Как минимум.
– Вот почему мы занимаемся моделированием?
– Но это все не то, – заявила Ава. – Это совсем не то, что находиться непосредственно на месте событий. – Она тряхнула головой. – И даже будучи здесь, мы слишком ограничены в своих возможностях. Возьмем для примера звезду. – Она имела в виду небесное тело «одиннадцать ноль семь», по орбите вокруг которого они сейчас вращались. – Мы здесь, но не можем подойти достаточно близко, чтобы как следует рассмотреть ее.
Ленгли указал на крупное изображение на экране.
– Я имею в виду, по-настоящему рассмотреть ее, – продолжила Ава. – Пройтись по поверхности. Заставить ее хоть немного светить.
– Прогуляться по ней.
– Да! – Ава не сумела скрыть воодушевления. Одета она была в зеленые шорты и белый свитер с надписью «Университет Огайо». – Ведь антигравитацию мы уже смогли освоить. Но здесь требуется улучшенный генератор.
– Очень-очень улучшенный.
Обращаясь с экрана, система ИИ, искусственного интеллекта корабля, обычно использовала изображение Ахава. Как и все подобные системы на исследовательских кораблях, искусственный интеллект откликался на имя Билл.
Непреклонный, будто стальной, взгляд суровых глаз, небольшие бачки и раздуваемый ветром черный рубчатый свитер были слишком хорошо знакомы Ленгли, чтобы тут же привлечь его внимание. Пассажиров при появлении Ахава обычно охватывала тревога. Обладай Билл самосознанием (которого, по заверениям его создателей, был лишен), Ленгли наверняка бы думал, что его забавляют их переживания.
– Капитан, – сказал Билл. – Мы встретились с неожиданно любопытным феноменом.
Это было необычное замечание. Как правило, Билл лишь сбрасывал информацию, не позволяя себе ее тенденциозной «подачи».
– Что это значит, Билл?
– Сейчас все уже закончилось. Однако ранее имели место радиосигналы неприродного происхождения.
– Радиопередача?
– Да. На частоте 8,4 гигагерц.
– Содержание передачи? Кто и откуда вел ее?
Бегающий по сторонам взгляд замер.
– Не могу ответить на эти вопросы, капитан. Я не распознал ни язык, ни систему.
