Пролог
– Почему не эвакуировали всю планету? – задавала тысячный раз вопрос своей матери.
На что она лишь пожимала плечами, отвечая равнодушно, голосом лишенным каких-либо эмоций, будто говорила о повседневных делах, а не о смерти миллионов:
– Все хотят жить. Паника не дала бы возможности спастись. Если бы на Лероксе узнали о массовой эвакуации, запустили бы ракеты раньше.
Я же думала сейчас, разве это жизнь? Быть рабыней…
Мы лишились дома, бизнеса, влияния, всего, из-за войны, длившейся не одно десятилетие, что закончилась массовым убийством и уничтожением, сбегая в космос, в невиданные дали, мы не знали, что нас ждет впереди, но выбрали неизвестность, вместо смерти, ища лучшего будущего, но мы его не нашли. Я его не нашла… Меня ждала судьба куда старшее смерти.
Глава 1. Маира
Моя жизнь никогда не была идеальной, никогда, на то были свои причины. Еще в детстве родители обнаружили мою неполноценность, я видела словно слепой котенок, различая лишь цвета и силуэты. Только из-за этого я была обречена, только из-за этого подвергалась нападкам. Никому не нужны были такие представители общества, но они существовали, правда нормальной жизнью это тоже было сложно назвать, но я не унывала. Любима родителями, семьей я старалась вписаться, быть тихой и незаметной, чтобы моя неполноценность не бросалась в глаза и все же я мечтала, что однажды все изменится, что мир станет не только внешне ярким, но и внутри озарится светом.
Многие не замечали того же, что и я. Мир вообще мне виделся другим – не таким, как его видели остальные представители моей расы. Может из-за того, что у них в отличие от меня со зрением все было хорошо, и лишь меня преследовали яркие цвета. Буйство красок: красный, зеленый, синий заполняли всю мою осознанную жизнь, ведь такие цвета на нашей планете основные. Синими были деревья, небо – зеленым, красным – поле, возле которого мы жили. Я обожала выходить в поле и долго сидеть, смотря в никуда, пытаясь различить хоть что-то в этом огненно-красном полотне, и вдыхать невероятный запах цветов, очень редких и дорогих на нашей планете – галлий. Их выращивала наша семья, получая огромнейшую прибыль, полностью монополизировав производство этих редких цветов. Галлии не только выращивали, но и синтезировали, изготавливая духи, которые очень любило все Содружество (объединение планет во главе с Советом, куда входили их представили). Духи пользовались популярностью, благодаря специфическому аромату, присущему только галлиям. Духи или цветы дарили любимым на праздники, вручали вместо кольца, делая предложение, которое стало довольно распространенным после колонизации Земли, и хоть многие жители Содружества использовали именно кольцо, коренные жители нашей планеты – оставались верны традициям. Даже не смотря на то, что один бутон стоил целый арк, а на арк обычный крокс мог прожить два месяца, цветы пользовались спросом. Мы же были богатейшими людьми, владея несколькими полями по выращиванию галлий и заводом по производству духов. Влиятельная семья, о которой знало все Содружество, наша семья всегда была на виду, но только не я…
«Неполноценных», как и всех у кого находили изъяны, не любили, порицали, осуждая само их существование. Если Содружеству и его жителям, в принципе было все равно на наше существование, кроксы так не считали. У нас ненавидели «неполноценных», будто само их существование говорило о слабости вида. Родственники «неполноценных» кроксов искали различные методы скрытия и не афиширования наличия таких детей в семье или же старательно делали вид, что ребенок нормальный, меня тоже пытались выдать за нормальную. Надевали непроницаемые очки, которые могли скрыть отсутствующий взгляд и красные глаза без разноцветных хрусталиков, кого-то удавалось одурачить, кого-то нет, в итоге родители приняли решение не выводить меня в свет, защищая от злобных нападок не только меня, но и всю семью от порицания.
Я вела затворнический образ жизни в отличие от чересчур раскованных братьев и сестер. С самого детства я в какой-то мере завидовала им, ведь хотела быть похожей на других, но мне оставалось лишь со стороны наблюдать за их жизнью. С восхищением слушать рассказы сестер и братьев и тихо плакать у себя в комнате, злясь на весь мир и на себя, но когда мне исполнилось четырнадцать лет и, после долгих моих просьб, одна из сестер взяла с собой к друзьям, поняла что их жизнь не для меня, ведь я другая.
Я не могла ощутить вкус жизни, ведь не видела никого. Все присутствующие слились в одну серую массу, и если бы не слышимые упреки усмешки в свой адрес со всех сторон, можно было бы подумать, что рядом стена. Одной такой вечеринки мне хватило на долгие годы, это происшествие отбило все желание появляться в свете, я даже сторонилась родственников. Закрылась в себе, лелея свою никчемность, прежде чем изобрели метод борьбы со слепотой, сделав меня почти нормальной. Это изменило мою жизнь, подарило надежду на лучшее будущее, но моим мечтам не суждено было сбыться, ведь война между нами и лероксами не прекращалась.
Мне только-только исполнилось восемнадцать, когда появились линзы для «неполноценных». Они стоили целое состояние, но родители не поскупились, считая, что у меня обязаны быть эти линзы. Теперь я могла видеть почти нормально, как все, но каждый предмет имел немного размытый вид, так говорила моя мама, после того как я описала свои ощущения об увиденном, объясняла, что я вижу мир все равно неполным, как она, когда плачет, сквозь пелену слез. Но для меня, не знающей другого, это было чудом. Я радовалась тому, что имела.
Сначала было сложно привыкнуть, я даже с непривычки могла упасть, сев возле стула, а не на него, но со временем научилась увеличивать диапазон, находить середину предмета, чтобы потом его взять в руки или же дотронуться. Как бы ни было тяжело, возможность видеть стоила всех проб и ошибок, ведь самой главной в линзах была возможность отчетливо видеть живых существ, они не расплывались, были цельными и отчетливыми. Возможно, из-за того, что изобретатель хотел, чтобы «неполноценные» видели именно их, а не предметы, чего и добился в своем изобретении.
«Даже «неполноценные» должны иметь право увидеть своего возлюбленного, прежде чем связать с ним свою жизнь».
Читала я как-то высказывание изобретателя, мне показалось это слишком романтичным, несвойственным мужчине и лишь спустя год появилась разгромная статья о том, что изобретатель – женщина. В нашем обществе такое было недопустимо, ведь женщины не могли заниматься наукой, потому изобретение стало скандальным, как и наличие «неполноценных» в семьях, которых оказалось намного больше, чем было известно до этого. И если с «неполноценными» смирились, то такую вольность женщине простить не могли. Насколько я знала, ученая сбежала с планеты, когда власти заинтересовались несвойственным нашим женщинам поведением, и дальнейшая ее судьба была неизвестна или ее тщательно скрывали, но я лично была благодарна, ведь не смотря на то, что она была женщиной – смогла подарить жизнь, о которой многие мечтали.
