28.10.2018.
Прошло чуть более 3 месяцев с начала моей службы в военной точке. На самом деле, такого ада, как описывали другие, здесь нет. Мелкие стычки с повстанцами без жертв с нашей стороны, однако тогда я ещё не знал, насколько сурово может складываться будущее.
09.04.2019.
Миротворческие действия завершены, начались сборы к отъезду. Пригнали транспорт для военнослужащих, загрузчики продовольствия для оставленных после миссии припасов. Казалось, всё сложилось отлично. Однако ничто бесследно не проходит. Жизнь словно обязана дать нам звоночек на прощание. Небо, будто бы предвещая беду, нагоняло тучи.
Резкий хлопок, звон в ушах. Картина памяти словно смазана и размыта огнем и дымом, что окружали меня. Жар, пепел и смрадный запах горючего. Писк в ушах, вызванный оглушением, давал возможность услышать ток собственной крови, что словно холодела в жилах. Артобстрел. Снаряды, способные стереть всех нас, как игрушечные модельки, расплавить, как оловянных солдатиков, оставленных у печи. Кровь на руках, умирающие сослуживцы, стресс, тревога и щенячья паника. Покров пепла, как снег в сказке, предвещал конец.
Посттравматическое стрессовое расстройство – сюрприз, дарованный войной. Бывалые ветераны кличут его просто вьетнамской, афганской, чеченской болячкой. Этот синдром впервые описал английский хирург Эркинс в 1867 году. Ранее мне довелось видеть документальный фильм о новобранцах или же в простонародье – пушечном мясе. Молодых парней отправляли в Афганистан. Из мира жизни
в мир убийств, хладнокровия и насилия. Теряя близких, люди не выдерживали, выдавая некий систематический сбой, как компьютерная программа, которая замыкается, выявляя новый ряд проблем.
Амнезия, расщепление личности, неосознанное воспроизведение предшествующих ПТСР воспоминаний. Из живого человека индивид превращается в серую биомассу. Конечно, есть несломленные. Те, кто повидал вещи и похуже. Но реальность у всех своя, у каждого свои нормы состояния рассудка.
Я нервно оглядывался по сторонам, перебегая от одного искалеченного к другому. Не о такой жизни я мечтал, не такой конец хотел описать. Спустя некоторое время вся моя одежда, руки, лицо были заляпаны кровью, что словно въедалась в память, проникая из неё в психику. Благо на помощь подоспели местные миротворческие силы, благодаря которым мы хоть как-то смогли спастись. Погибло около 50 процентов моей части. Этот вечер изменил меня навсегда.
29.05.2019.
Неделю назад я вернулся домой. Из одного ужаса в другой. Получив надежду на лечение матери за деньги, что мне выплатили за службу по контракту, я надеялся, что тот ужас был не зря, и я смогу спасти хоть кого-то. Все грёзы рассеялись, когда выяснилось, что мать скончалась за три недели до моего прибытия на Родину.
Отец, ушедший в детстве и растворившийся за входной дверью, как облако. Брат, бесследно пропавший на войне, умершая от болезни мать и я, разбившийся, разлетевшийся на осколки. Словно порванный мешок стекловолокна. Старавшийся быть нужным, полезным. Забиваясь в углы сомнений, тревоги. Все надежды, грёзы, что когда-то жили во мне, моментально угасли. «Зачем… зачем всё это… было нужно?» – нервно бормотал я, смотря в серый потолок. Всё, что я делал, оказалось напрасно. Потери, утраты, утонувшие цели… Эти мысли всё больше и больше зажимали меня в клещи.
В телефонной книге, что давно пылилась на тумбе у зеркала, сохранились контакты матери. Я провёл грубыми пальцами по гладкой обложке и открыл книгу. В глаза сразу же бросился контакт близкой подруги моей матери. Я не спеша набрал номер телефона и начал звонок.
– Алло… – устало сказал я, ожидая ответа.
– Да-да? Слушаю, – ответил женский голос.
– Рита Сергеевна, это я, Макс Костров, – ответил я.
– Ой, Максимушка, как ты там? – нервно спросила женщина.
