Откровения, фокусы и рискованные опыты
Некоторые воспоминания из первой жизни совершенно необъяснимы, в них заложено немного мистицизма. Яркие события связаны с пионерскими лагерями, концертами и елочными праздниками. Различные фокусы, головоломки, игры на внимание и память, входящие в репертуар массовиков, конферансье и исполнителей психологических опытов на всю жизнь остались в памяти и полезны до настоящего времени.
«Звезды шлют нам не только видимый и ощущаемый свет, действующий на наше плотское зрение; от них исходит также иной, более тонкий свет, проясняющий наш ум», – Анри Пуанкаре.
Мои первые расплывчатые жизненные воспоминания были каким-то образом связаны с усеченным коническим образом белого цвета непонятного предназначения. Сейчас бы это назвали фигурой, похожей на космический корабль. Этот образ часто всплывал в моей памяти, но с какой стати? Разгадка явилась мне лишь в двадцатилетнем возрасте, во время учебы в институте. До этого момента усеченный конический образ появлялся в полусонных мыслях, а затем мягко растворялся, сменяемый текущими жизненными событиями и переживаниями. Так что же это было такое?
…Я появился на свет в одном из самых необычных мест Москвы, в деревенском роддоме сел Коломенское и Дьяково-Городище у Велесова Оврага. По древним сказаниям Овраг всегда был мистической и загадочной зоной, где наблюдались факты остановки времени и телепортации людей в пространственно-временном континууме.
Известен случай, когда в 1621 году из туманного Велесова Оврага вышла группа людей, одетых в странную военную форму. Окружившие их стрельцы были удивлены необычным видом пришельцев. Выяснилось, что пришельцы – военный отряд татарского Хана Сахиб-Гирея пытавшегося захватить Москву в 1571 году. Надеясь уйти от преследований, они пошли через Овраг. Вышли из него… через 50 лет. Даже под пытками татары стояли на своем, что они воины давно умершего от чумы Хана Гирея. В Овраге также неоднократно отмечались случаи загадочного исчезновения жителей из соседних сел. В документах полицейского управления Московской губернии говорится о крестьянах, пропавших в 1810 году и появившихся спустя 21 год.
По другую сторону Оврага расположена архитектурная жемчужина России – шатровый храм Вознесения Господня. Жемчужина – жемчужиной, но Коломенское в советское время пребывало в абсолютном запустении. Ездить туда на общественном транспорте было неудобно. Напоминанием о селе послужили многочисленные пожары 70-х, 80-х годов, когда по «неизвестной» для официальных властей причине сгорели все деревенские дома, освобождая место для будущей зоны отдыха с вновь построенными деревянными избушками.
Как-то раз я решил прогуляться в Коломенском со своей будущей супругой. В тот момент, когда на фоне плавного изгиба Москва-реки, перед нами открылся во всей красе храм Вознесения, до меня дошло: это именно тот ментальный образ, который сопровождал меня всю предшествующую жизнь. Ментальный образ из первых детских воспоминаний в точности соответствовал форме храма Вознесения – пути к Небесному Царствию. Родители ни разу не упоминали, что гуляли со мной когда-либо в Коломенском. Приходится думать, что это подсознательное ментальное видение является отголоском событий первых лет бессознательной жизни.
Еще один образ долгое время присутствовал в моем подсознании: серая радуга на двух колоннах. О ее значении я ничего не знал. Радуга была неведомой загадкой, которая получила объяснение лишь через 40 (!) лет.
Панорама Коломенского и Дьяково. С левой стороны виден Велесов овраг (фрагмент акварели Д. Кваренги, 1797 г.).
Моя бабушка, Христофорова Лидия Николаевна умерла в последнее детсадовское лето 1960-го года, за неделю до моего возвращения в Москву и учебы в первом классе 513-й (ныне снесенной) московской школы. О ее смерти мне никто не говорил. Сказали, что она долго лежит в больнице. Постепенно любимый образ стерся из сознания. Ни разу родители не возили меня на кладбище. Тема эта была почему-то закрыта для обсуждения. Загадка бабушкиной смерти и места ее захоронения периодически беспокоила меня.
В 90-х годах, проезжая по Волгоградскому проспекту на дачу, я рассказывал жене о внезапном уходе бабушки из жизни. «Помяни мое слово», – говорил я, съезжая с эстакады за метро «Кузьминки», – «Она где-то недалеко должна быть похоронена».
Зимой 2000 года неведомая сила заставила меня свернуть с Волгоградки налево под эстакаду. Через 500 метров – поворот направо. Проехав еще метров 300, я онемел. Впереди – серая полупрозрачная арка-радуга на столбах въездных ворот с надписью: «Кузьминское кладбище».
Немедленно созвонившись с мамой, я задал прямой вопрос о месте захоронения. Она сказала, что бабушка похоронена на Кузьминском кладбище, но места не помнит. Через неделю я туда вновь вернулся. За это время удалось установить номер участка. Проходя по неочищенным от снега дорожкам, мы с женой пытались найти могилу в большом кладбищенском квадрате. Все захоронения были по пояс занесены снегом. Многих памятников даже не было видно.
Изрядно промокнув и промерзнув, я неожиданно увидел запорошенные снегом первые буквы знакомой фамилии. Позвал супругу. Мы с трудом преодолели сугробы и заледеневшими рукавицами расчистили надпись: «Христофорова Лидия Николаевна 1898—1960». Через 40 лет я нашел могилу любимого человека, которая воспитывала меня до самой школы! Удивительно, что могила находилась на самом краю кладбища, около Волгоградского проспекта, в нескольких десятках метрах от того места где я постоянно вспоминал ее.
В конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века мама работала директором Кремлевской елки и крупных городских мероприятий. Каждое утро, держась за руку, я проходил через толпу родителей, провожавших своих чад на праздник в Кремль. Милиция приветливо перед нами расступалась и, начиная с Большой парадной лестницы, я был предоставлен самому себе.
Елки проводились несколько раз в день в Георгиевском зале Большого Кремлевского Дворца. Поскольку в утренних и дневных представлениях участвовало много юных артистов, то в Грановитой палате стояли самокаты, велосипеды и небольшие аттракционы. Было где разгуляться на несколько часов!
Вероятно, это ощущение исключительности, подкрепленное реакцией «простых» детей и взрослых, привело к тому, что во «взрослой» жизни я мог непостижимым образом проходить на развлекательные мероприятия без билетов. Иногда я шел к руководству и вежливо просил выделить мне пару дефицитных билетов, абонементов. Дело доходило до того, что, находясь в служебных командировках, я мог пригласить сотрудников принимающей стороны в театр, цирк, куда они сами попасть не могли.
