Часть I. Наступление на город Свободный
Воскресный вечер 23 февраля 1919 года. В помещении 6-го Суражевского участка Амурской уездной милиции с самого утра стоит непривычная суета. В комнату, занимаемую начальником участка поручиком Серебряковым, постоянно входят и выходят оттуда с озабоченными лицами люди самого разного звания, возраста и положения. Среди них – посыльные от командиров разосланных в разные стороны разведывательных дозоров милиции, нештатных агентов в деревнях, начальников русского и японского гарнизонов в городе Свободном – штабс-капитана Баранова и майора Осима, – начальник почты с лентами телеграфных сообщений, приказчики, купцы и даже священник из ближайшей церкви. Через открываемую раз за разом дверь толпящиеся в приёмной посетители слышат внушающие тревогу отдельные слова и обрывки фраз: «Восстание … красные … огромными толпами … большевики…».
Наконец дверь открылась и закрылась последний раз, и начальник участка Серебряков остался в кабинете совсем один. Он встал из-за стола и подошёл к карте города Свободного и его окрестностей, висевшей на противоположной стене. Его ставший вдруг неподвижным взгляд упёрся в правый верхний край карты, где красивым каллиграфическим почерком было выведено ничем не примечательное белорусское слово «Сукромли». Это слово казалось ему теперь символом всех неприятностей, забот и тревог последнего времени.
Уже несколько дней подряд милиция Суражевки находилась фактически на военном положении – с тех самых пор, как обнаружилось крупное большевистское восстание в Зазейских волостях. По сообщениям из Благовещенска, на подступах к нему собралась целая армия из мятежных крестьян, которых возглавили бывшие комиссары Амурского Совнаркома с его председателем Мухиным во главе.
Вчера же резко обострилось положение и на участке самого Серебрякова. В тот день утром к нему пешком прибежал старший милиционер Кудашёв из села Серебрянка и доложил, что вечером 21 февраля туда прибыл из деревни Сукромли карательный отряд красных, численностью до тридцати человек. Разграбив волостное правление, почтовую контору и имущество начальника почтового отделения Кабанова, они избили и арестовали самого Кабанова, члена волостной управы Гулевича и не успевшего скрыться милиционера Кокотова. Затем, забрав с собой арестованных, захваченное имущество и взятых у населения лошадей, красные ушли в направлении д. Сукромли, где у них уже был организован районный штаб.
Обеспокоенный такими известиями Серебряков направил в сторону Сукромлей дозор милиции, которому удалось установить, что в этом селе действительно сосредотачиваются довольно серьёзные силы повстанцев, численностью в несколько сотен человек. Им уже удалось прервать связь и движение поездов между станциями Гондатти1 и Свободный, а их конные заставы появились прямо на подступах к городу, в деревнях Ново-Ивановка и Дубовка.
Не успел Серебряков отправить письменный доклад об этих событиях капитану Баранову и майору Осима, как им было получено известие, что село Натальино уже занято наступающей с юга армией красных. А всего несколько часов назад крестьянин, прибывший из Нижних Бузулей, привёз весть о том, что и этот населённый пункт перешёл под их полный контроль. По его словам, там пойманы и зверски замучены не успевшие скрыться милиционеры Зиновьев и Шатыркин.
Таким образом, Свободный был теперь полностью отрезан от примыкающей к нему сельской округи почти со всех сторон, а ведь в городе сейчас, вместе с японцами, в строю не более двухсот активных бойцов. Серебряков зябко поёжился, как будто кожей почувствовал смертельную опасность, нависшую и над его собственной головой. Уж с ним-то красные церемониться точно не будут, подумал он про себя. Слишком много комиссаров с исполосованной шомполами задницей отправил он отсюда в Благовещенскую тюрьму, а кое-кого, случалось, и на тот свет. Нет, сдаваться ему никак нельзя. Надо действовать. Действовать, во что бы то ни стало!
В этот момент его размышления прервал частый лошадиный топот за окном, а затем осторожный стук в дверь.
– Разрешите войти, вашбродь? – В комнату протиснулся высокий, крепкий казак с красным от мороза лицом, в бараньем полушубке и с лохматой чёрной папахой на голове. Брови и борода его поседели от инея, а с усов свисали белые как снег сосульки.
– А, Станиславский, проходи, докладывай, что нового увидел?
Этому пожилому казаку с фронтовым опытом, проживавшему в Суражевке и добровольно принимавшему участие во всех самых опасных операциях участковой милиции, Серебряков доверял как самому себе. Именно ему он поручил командование разведывательным дозором, высланным им днём навстречу приближающейся с юга армии зазейских повстанцев.
Подойдя к столу, Станиславский не торопясь обтёр усы, глухо прокашлялся и начал свой доклад:
– В общем, так, вашбродь, красные идут сюда через Натальино, Москвитино и Казанку. Я насчитал около четырёхсот подвод2. На каждой, вместе с возчиком, по четыре-пять человек. Есть и кавалерия. Её используют, высылая по ближайшим деревням летучие разведывательные отряды. С одним из них чуть не столкнулся лоб в лоб. Хорошо, что лошади у нас хорошие, вынесли. Пришлось раньше времени прекратить разведку.
– Ладно, молодец, что жив остался. К рассвету проверишь всё ещё раз. А пока иди, отдыхай. Да не забудь лошадей накормить.
– Обижаете, Вашбродь. Для казака лошадь завсегда на первом месте. Чуть не с пелёнок на коне езжу. Дело знаю.
Не успела закрыться дверь за вышедшим казаком, в неё просунулась рыжая голова дежурившего у входа милиционера:
– Господин начальник, тут из Бардагона какой-то паренёк прибыл. Впустить?
– Зови живее, – быстро проговорил Серебряков, заглушая мелькнувшую у него в голове тревожную мысль: «Неужто красные уже здесь?». Интуиция на этот раз его не подвела. Приехавший из Бардагона сын старосты села сообщил о том, что деревня только что занята передовым разъездом повстанцев, численностью в десять-пятнадцать человек. До утра ожидается прибытие туда значительно более крупных сил.
Отпустив посыльного, Серебряков достал сигарету и нервно закурил, глядя сквозь заледеневшее окно в непроглядную ночную тьму. Да, медлить уже нельзя. Нужно атаковать ночью или перед рассветом, когда красные меньше всего этого ждут. Однако в его распоряжении сейчас слишком мало сил. Разъезд, посланный им вчера с прапорщиком Мищенко в Новоивановку, назад ещё не вернулся. Значит в наличии, вместе с добровольцами, всего два десятка человек. Есть, правда, ящик английских гранат и ручной пулемёт «Шош», а это уже кое-какая сила. У красных такого оружия, похоже, пока нет.
