- Караул! Ограбили! – услышала сквозь сон вопли Варфоломея. – Раздавлю гада! Хребет ему переломаю! На одну лапу положу, а другой прихлопну. Нет, но это ж надо! При свете дня! При хозяевах!
– Варф, имей совесть, - воззвала к оной своего фамильяра, не открывая глаз и натягивая на голову лёгкое одеяло.
– Убью! – верезжал кот.
И как я могла забыть, что совести у кота нет и взывать к ней было бессмысленно.
– Алёна! – на грудь упало десять килограмм живого веса.
– Совсем обалдел! – резко села, скидывая с себя кошака.
– Маркиз мою сырокопчёную колбасу утащил, - пожаловался с пола Варфоломей. – Почти целая палка была!
Маркиз – хорёк, фамильяр моей младшей сестрёнки. Чёрный проныра вечно во всё сующий свой длинный нос, который мне не единожды хотелось прищемить, но я всякий раз терпеливо сносила все выходки Вероникиного фамильяра. В прошлый визит сестры Маркиз основательно погрыз мою тетрадь с записями зелий, над разработкой которых я трудилась ни один год. Мелкий мстительный гадёныш за то, что я по неосторожности восемь лет назад случайно пнула его, пакостил мне при каждом удобном случае: то драгоценности из шкатулки спрячет, то в цветочный горшок нагадит, то обивку на мягкой мебели порвёт. Случайно. Вроде как неудачно спустился… И чтобы не упасть зацепился когтями. Основательно.
А однажды, семь лет назад, этот мелкий паразит засунул дохлую мышь под дубовый шкаф, под плинтус, в небольшую дыру. Вонь в квартире стояла от разлагающегося тельца… А я шкаф отодвинуть не могла, потому что мелкий гад приклеил его к полу. Хотя… сестрёнка могла посодействовать своему любимцу. Горазда была она на мелкие пакости, да и поразвлечься любила за чужой счёт.
Вероника заявилась ко мне вчера, ближе к ночи с прискорбной вестью, что наша прабабка скончалась.
Восприняла новость, как погоду на завтра. Померла и померла, мне-то что с того? Я Агриппину Львовну от силы раза три видела. Жила старуха далеко, в каком-то захолустье, в чаще леса, сторонясь людей. Мать как-то говорила, что с головой Агриппина не дружила, гостей не принимала и имела весьма скверный характер.
Оказалось, что прабабка после смерти решила вручить свою тёмную силу, свой дар и свои умения одной из родственниц. Вернее, одной из четырёх совершеннолетних и незамужних правнучек, правда при условии их замужества в кратчайшие сроки.
По условию завещания мужем обязательно должен был стать человек, а не ведьмак! Магию применять запрещалось! Всё должно было произойти по обоюдному согласию и на всё про всё давалось лишь восемь дней! При этом в условии не говорилось о любви, а это означало, что обоюдное согласие сторон можно было получить как угодно. Но я так и не поняла, как из четырёх претенденток, если они в один и тот же день обзаведутся мужьями, будет выбираться та, которой всё достанется.
Тёмный дар мне был не нужен, я так и заявила сестрёнке, которая возликовала, радостно потирая ладошки, уж больно ей хотелось стать могущественной ведьмой, при этом не учась, а лишь щёлкая пальцами для получения желаемого. Только вот большая сила, подразумевала огромную ответственность, о чём я и сказала сестре, которая от меня лишь отмахнулась, как от назойливой мухи. Закатив глаза к потолку, Вероника заверила меня, что способна контролировать магическую мощь, и что все у неё по струночке ходить будут. Я не уточняла, кто именно, не до общения мне было. Мне хотелось побыстрее выпроводить родственницу, так как в полночь необходимо было добавить последний ингредиент в настойку. Моя гордость! Моя последняя разработка! Живительная капля! Нет, она никого не воскрешала, но должна была способствовать исцелению от болезней. Конечно же требовалось ещё найти подопытных, и каплей моей водички можно было вылечить лишь лёгкие заболевания, а на тяжёлые требовались литры зелья, но лиха беда начало! Я планировала совершенствоваться. А тут гости. Нежданные. Незваные. Мешающиеся. От нужных мыслей отвлекающие. В общем, я была несказанно рада, выпроводив сестрёнку за дверь.
– Общипанный задохлик! Плешивое недоразумение! – Варфоломей метался по комнате, словно тигр по клетке. – Скользкий, вонючий змей с лапами!
– Уймись, - растёрла лицо руками. Глаза закрывались, хотелось спать, но пока Варфоломей пребывал в возбуждённом состоянии ложиться было бесполезно. – Сегодня же зайду в магазин и куплю тебе колбасы, только не ори больше.
– Не орать?! – дымчатое пушистое облако со злющими жёлто-зелёными глазами уставилось на меня, прожигая. – Между прочим, я из-за тебя пострадал! – бросили мне в лицо упрёк. – Это ты с Маркизом воюешь, а я оказался на линии обстрела. Это ваша война! Зачем меня в неё вмешивать?! Где моя колбаса?! Я есть хочу!
На несколько мгновений прикрыла глаза, считая про себя до десяти.
– Не поможет! – раздалось в мозгу. Варфоломей с лёгкостью читал мои мысли, а я его. – Отрывай свою задницу от кровати и беги в магазин! Или ты хочешь, чтобы я от голода здесь скончался?! – промяукала моя животинка.
– Да тебя неделю можно не кормить, - открывая глаза, встала. Единственный способ заставить кота замолчать – заткнуть ему рот чем-то вкусненьким. В противном случае Варфоломей мог довести до белого каления.
– Ты меня ещё куском хлеба попрекни, - кошак насупился. Сев, Варфоломей отвернул от меня свою усатую морду и прикрыл лапки пушистым хвостом.
Обижаться Варфоломей любил почти так же, как и разговаривать без умолку.
– Ладно, давай мириться, - предложила, садясь перед котом на корточки.
– А мы с тобой и не ссорились, - морды в мою сторону Варфоломей так и не повернул. – Да и не обижаются на таких дур, как ты.
– Это обидно, – поднимаясь, подумала, а не обидеться ли мне на своего фамильяра, уж больно распоясался он в последнее время. И пользуясь случаем, не кормить его, а то ведь скоро в дверь не пролезет, превратившись из кота в телёнка.
– На правду не обижаются, - меня удостоили снисходительным взглядом. – Сестрица-то твоя подстраховалась, чары на тебя наложила.
– Какие чары? – ужаснулась, делая несколько шагов к зеркалу.
Из-за гладкой стеклянной поверхности на меня смотрело моё обычное отражение – огромные сапфировые глаза, обрамлённые длинными чёрными ресницами, аккуратный ротик, точёный носик, овальное лицо с белыми кудрявыми, всклокоченными волосами и довольно худенькое тельце, облачённое в пижаму.
«И вот какой смысл на себя смотреть?», - отвернулась от зеркала, протяжно вздыхая.
Я могла видеть на людях червоточины, тёмные сгустки энергии: проклятия, порчи или же сглазы, но в силу своей ущербности, разглядеть на себе такие «подарки» у меня никогда не получалось.
