Гостиница «Полумесяц» была задумана как романтическое место, отвечающее своему названию, и события, которые там произошли, тоже были по-своему романтичными. Во всяком случае, они служили зримым проявлением исторических и почти героических сантиментов, которые каким-то образом уживаются с коммерческими интересами в старых городах восточного побережья США. Первоначально отель представлял собой полукруглое здание в классическом стиле, воссоздающее атмосферу XVIII века, где такие люди, как Вашингтон и Джефферсон, выглядели еще более убежденными республиканцами благодаря своей принадлежности к аристократическому сословию. От путешественников, сталкивавшихся с неизбежным вопросом об их впечатлениях от нашего города, ожидали конкретного ответа, что они думают о нашем «Полумесяце». Даже контрасты, нарушавшие изначальную гармонию, свидетельствовали о его долговечности. На одном краю «Полумесяца» последние окна выходили на огороженную площадку, похожую на кусочек аристократического парка, где деревья и кустарники были выстроены в таком же строгом порядке, как в саду королевы Анны. Но сразу же за углом другие окна тех же самых комнат, или «апартаментов», смотрели на неприглядную голую стену огромного промышленного склада. Номера «Полумесяца» в этом конце здания были отделаны по монотонному образцу американских отелей и, хотя не достигали высоты колоссального склада, могли бы сойти за небоскреб в Лондоне. Но от серой выветренной колоннады, идущей по всему фасаду со стороны улицы, веяло величием, как будто призраки отцов-основателей еще прогуливались под ее сенью. Внутренняя отделка комнат блистала опрятностью и новизной по последней нью-йоркской моде, особенно в северной части здания, между аккуратным зданием и глухой стеной склада. Крошечные квартирки, как говорят в Англии, состояли из гостиной, спальни и ванной и были одинаковыми, как соты в пчелином улье. Знаменитый Уоррен Уинд сидел за столом в одной из таких квартирок, разбирая письма и раздавая приказы с удивительной точностью и быстротой. Его можно было сравнить с аккуратным маленьким вихрем.
Уоррен Уинд был маленьким человечком с копной седеющих волос и остроконечной бородкой, хрупким на вид, но чрезвычайно деятельным. Его незабываемые глаза сияли ярче звезд и притягивали сильнее, чем магниты. В своих реформаторских трудах и многочисленных благодеяниях он выказывал немалую проницательность. Ходили всевозможные истории и даже легенды о чудесной быстроте, с которой он мог высказать здравое суждение, особенно о характере человека. Говорили, что он выбрал жену, долгое время работавшую с ним на ниве благотворительности, когда заметил ее посреди целого полка женщин в униформе, маршировавших на каком-то официальном празднестве – то ли герлскаутов, то ли женской полиции. Еще рассказывали о том, как трое бродяг, неотличимых друг от друга из-за грязного тряпья, обратились к нему с просьбой о подаянии. Без малейшего колебания он отправил одного из них в специализированную клинику для лечения нервных расстройств, рекомендовал второго в приют для алкоголиков, а третьему положил щедрое жалованье в должности своего личного помощника, которую тот успешно исполнял в течение нескольких лет. Разумеется, ходили неизбежные анекдоты о его своевременных критических замечаниях и остроумных ответах во время встреч с Рузвельтом, Генри Фордом, миссис Асквит и прочими персонами, с которыми американский общественный деятель должен провести историческую беседу, хотя бы только для газет. Он не испытывал чрезмерного трепета перед важными персонами и сейчас вершил свой центробежный круговорот бумаг и документов, хотя человек, сидевший напротив него, был почти такой же важной персоной.
Сайлас Т. Вэндем, миллионер и нефтяной магнат, был сухопарым мужчиной с узким желтоватым лицом и иссиня-черными волосами. В данный момент эти оттенки были менее заметными, но почему-то более угрожающими, потому что его лицо и фигура оставались в тени на фоне окна и белой стены склада напротив. Он был наглухо застегнут в элегантное пальто с каракулевыми вставками. На оживленное лицо Уинда с сияющими глазами падал яркий свет из другого окна, выходившего в маленький сад, так как его стул и письменный стол были обращены к этому окну. Лакей, или личный слуга Уинда, – здоровенный детина с прилизанными светлыми волосами – стоял за спиной хозяина с пачкой писем в руке, а секретарь Уинда, аккуратный рыжеволосый юноша с острыми чертами лица, уже взялся за дверную ручку, словно угадав намерение своего работодателя или повинуясь его жесту.
Комната была не только опрятной, но и почти пустой, поскольку Уинд с присущей ему кропотливостью снял весь верхний этаж и превратил его в кладовую, где его многочисленные бумаги и другое имущество хранилось в коробках и перевязанных баулах.
– Уилсон, отдайте это коридорному, – обратился Уинд к слуге, державшему письма. – А потом принесите мне памфлет о ночных клубах Миннеаполиса, вы найдете его в пакете под литерой «G». Мне он понадобится через полчаса, до тех пор прошу меня не беспокоить. Итак, мистер Вэндем, пожалуй, ваше предложение выглядит многообещающе, но я не могу дать окончательный ответ, пока не ознакомлюсь с отчетом. Он должен подоспеть завтра днем, и тогда я сразу же свяжусь с вами. Прошу прощения, что сейчас не могу сказать ничего более определенного.
По-видимому, мистер Вэндем осознал, что его вежливо выпроваживают, и, судя по кислому выражению его болезненно-желтого лица, он находил в этом определенную иронию.
– Пожалуй, мне пора, – сказал он.
– Огромное спасибо за визит, мистер Вэндем, – любезно отозвался Уинд. – Извините, что не могу проводить вас, у меня здесь срочное дело. Феннер, – добавил он, обратившись к секретарю, – проводите мистера Вэндема к его машине и возвращайтесь не раньше чем через полчаса. Сейчас я должен поработать один, а потом вы мне понадобитесь.
Трое мужчин вместе вышли в коридор и закрыли дверь за собой. Здоровяк Уилсон пошел к столу коридорного, а двое других направились в противоположную сторону, к лифту, так как апартаменты Уинда находились на четырнадцатом этаже. Они едва успели отойти от закрытой двери, как перед ними выросла величественная фигура. Мужчина был очень высок и широкоплеч, а его массивное сложение еще более подчеркивалось светло-серым костюмом с широкополой белой панамой и почти таким же широким нимбом седых волос. Этот ореол обрамлял сильное и красивое лицо, похожее на лик римского императора, если не считать добродушной улыбки и ребяческого выражения его ясных глаз.
– Мистер Уоррен Уинд у себя? – дружелюбно осведомился он.
