– Успокойтесь, мамаша! Мне ни к одному месту не приболел ваш сын!
– Да, я и не собиралась…
– А я собиралась! Только он не устаёт в последние полгода демонстрировать, какая он на самом деле незрелая, безответственная личность!
– Я не безответственный! Просто я…
– Молчи, когда старшие разговаривают!
– Ира! Ты меня за человека не считаешь?
– Нет, конечно! Какой же ты человек? Ты у нас полубог. На тебя разве что молиться, да и то, если ты только сам…
– Долго ты ещё будешь надо мной изгаляться?
– Нет. Сейчас уйду. У меня через два с половиной часа самолёт в Испанию.
Мать Александра недоуменно переводила взгляд с одного на другую. Она была наслышана об Ираиде, но вживую видела её впервые. Слухи о том, что у её знаменитого сына роман с этой женщиной, похаживали давно, последние лет пять, но она не придавала им значения. Если верить жёлтой прессе, Александр с кем только не затевал романов, однако результата нет: тридцатитрёхлетний красавец-спортсмен-миллионер не женат и бабушкой свою мать так и не сделал. Теперь, узнав о том, что её непутёвая кровиночка опять в больнице, Марта примчалась, а тут такое!..
– Как в Испанию?! Почему в Испанию?! Ты обещала побыть со мной до конца дня, а сама…
– Я пошутила, – отозвалась Ираида, напряжённо глядя на свои наручные часы мужского образца. – К тому же, в Москве сейчас пять часов, самый, что ни наесть, конец дня, и, вообще, не морочь мне голову. Я никак не могу сообразить, что везти Демичу в подарок.
– При чём здесь он?!
Сколько обиды в голосе!
– Он твой друг, – Ираида, похоже, решила проигнорировать обиду Александра. – Скажи, что он любит?
Александр устало откинулся на подушки и, решив по привычке прикрыть глаза левой рукой, заехал себе по лбу гипсом. Это раздосадовало красавца до такой степени, что он выругался вслух. Марте сделалось неловко.
– Спасибо, что помогли Александру добраться до клиники, – сказала она, обращаясь к Ираиде.
– Не за что, – откликнулась та, набирая кому-то сообщение. – Хорошо, что он валялся пьяный и избитый именно в том парке, куда я хожу по утрам на пробежку. Видели бы вы глаза моих соседей и консьержа, когда я привела его к себе домой! – Ираида расхохоталась, как студентка при виде вредного препода, валяющегося в луже. – Весь в кровище, грязюке, собачьем дерьме!..
– За что ты меня так ненавидишь? – Устало поинтересовался Александр.
– Ненавижу до такой степени, что тащила тебя на себе, позорясь, через весь парк, а потом квартал? Так ненавижу, что мыла тебя, бомжа помойного, в собственной ванной? Я понимаю, ты, конечно, к фаянсовым с лепниной чудесам сантехники привык, но, уж извините! Чем богаты…
– Ты давно могла бы стать богатой, Ираида.
– Если бы могла, то стала бы, а коли не стала, значит, не могла.
– Где вы так хорошо освоили наш язык? – Спросила Марта, дабы отвлечь сына и его, как она теперь уже хорошо понимала, страстную любовь от их нескончаемой перепалки.
– Сначала изучала в школе, потом в университете, после на курсах, – принялась та добросовестно перечислять, – а в последние года четыре-пять с одним дяденькой по Интернету переписывалась-переписывалась, да так и выучила незаметно.
– С одним дяденькой?! – Взметнулся Александр. – Я для тебя, значит, «один дяденька»! Очаровательно! Восхитительно!
– Почему ты решил, что я именно тебя имела в виду? – Пожала Ираида изящными плечиками, укрытыми лёгкой тканью хлопкового платья в оранжевую и чёрную полоску. – Мало ли дяденек в Интернете?
– Я видела недавно фильм по одной из ваших ранних книг. Забыла название, – Марта снова попыталась завести светскую беседу. – На мой взгляд он…
– …полное дерьмо, – заключила Ираида, – как и книга. Не могли взять произведение более позднего периода, когда я уже не так позорно писала.
– Ну, почему же позорно? Мне многие ваши ранние произведения нравятся.
– Невероятно польщена, – ответила Ираида, и лицо её при этом не выражало ровным счётом ничего. – Мне пора. Простите. До аэропорта ещё надо добраться, а там регистрация и всё такое.
– Передавайте от нас привет Демичу и скажите ему…
– …чтоб он провалился! – Гневно выпалил Александр.
– Не расстраивайся так, – промолвила Ираида, и в её голосе даже прозвучало что-то, похожее на нежность и сочувствие, что заставило тёмные глаза Александра засветиться искорками радости. – Лучше выздоравливай поскорее.
– Не езди к Демичу! – Взмолился больной неожиданно.
– Не могу. Для него важно, чтобы я присутствовала на его выставке. Он прислал мне оплаченный билет.
– А ты…
– А я ему написала, что я не ободранная кошка и могу купить билет сама.
Александр счастливо засмеялся. Марта тоже улыбалась вежливо.
– А он что?
– Он сказал, чтобы я прекратила играть в феминистку. Мне не идёт. Всё. Пока. Я побежала.
– Иретта! Стой! – Она замерла у порога с перекинутым через плечо оранжевым рюкзаком. – Ты навестишь меня, когда вернёшься?
– Планируешь пролежать здесь месяц? – Искренне удивилась Ираида. – Не знала, что ты настолько любишь больницы!
Ираида исчезла за дверью. Александр снова заехал себе гипсом по лбу и негромко ругнулся.
– У вас с ней что-то было? – Марте стоило большого труда преодолеть свою с детства любовно взращённую тактичность.
– Мы целовались однажды, – признался Александр, отводя взор. – На Мачу Пикчу, – внёс он ценное уточнение. – Ираида без ума от загробной романтики и всякой древней петрушки. У неё даже оптимизм какой-то загробный, а любовь к жизни и к людям настолько циничная, что…
– Ты её любишь, – сказала Марта, глядя прямо на сына своими лучистыми карими глазами.
– Это не имеет никакого значения, – устало отозвался тот.
– Конечно, – согласилась Марта. – Тебе не светит быть с этой женщиной.
– Почему?
– Потому что она слишком ценит своё время, чтобы тратить его на незрелую, безответственную личность.
