Эй, вы, задние, делай как я!
Это значит – не надо за мной.
Колея эта – только моя,
Выбирайтесь своей колеей!
В. Высоцкий
Уже второй час в салоне стояла тишина, нарушаемая лишь монотонным шумом мотора и мягким стуком подвески на мелких неровностях. Павел бросил короткий взгляд в зеркало; на заднем сиденье царила идиллия: Артем, убаюканный долгой дорогой, вольготно развалился на кожаном диване, Юля, обхватив левую руку жениха, уютно пристроила голову на его плече. В самом начале пути, когда только выезжали из города, Артем под одобряющие улыбки Юли позволил себе несколько саркастических замечаний по поводу внезапной блажи папани, решившего, судя по всему, завести всю семью в дремучий лес и устроить феерическое шоу в стиле «Последнего героя» – кто выживет, тот получает все. Однако остроумие его быстро иссякло, последний вопрос прозвучал почти серьезно: «Пап, ты чего, в натуре решил оставить бизнес на Кузнецова на целых пять дней? Не боишься, что накосячит на радостях?»
В который раз за последние месяцы Павел поразился, как изменили сына недавние события. Заигравшись в бесшабашного, самоуверенного и циничного прожигателя жизни, парень вдруг оказался на самом краю. Ему пришлось не только пройти по этому краю, он еще получил возможность коротко, одним глазком, за него заглянуть – заглянуть туда, где за спиной нет крупного отцовского бизнеса, нет восхищенных приятелей и доступных девиц, где жестко спрашивают за содеянное и сказанное, и где неоткуда ждать привычной помощи. Увиденное явно стало откровением для молодого избалованного отцовской опекой парня, подчеркнутого снобизма в нем резко поубавилось. К тому же (по крайней мере, Павел на это надеялся) Артема не отпускало чувство вины, – забравшись по колено в трясину, он чуть не утащил за собой бросившегося на выручку отца.
Павел быстро посмотрел направо, туда, где по-прежнему, почти прямо, лишь слегка откинув спинку кресла, сидела, сложив руки на коленях, Светлана. Поза расслаблена, глаза закрыты – ее тоже сморила долгая и однообразная езда по прямой, почти пустынной, дороге. Светлана оказалась единственной, кто не выказал никакого удивления, когда Павел объявил семье о намерении отметить 50-летний юбилей не в лучшем ресторане города, а в полузаброшенном деревянном доме на берегу озера. Двадцатилетняя совместная жизнь давно исключила из их отношений лишние и ненужные вопросы. Конечно, Светлана все сразу поняла, ведь удары, которые жизнь щедро раздавала все последние годы, в равной степени пришлись на них обоих, да и тот дом на озере стал частью и ее судьбы. С понимающей улыбкой выслушав бурные протесты Артема и Дениса, давно предлагавших разные варианты грандиозного празднества, она тихо сказала: «Отец так решил, значит, так надо». И лишь вечером перед сном деловито поинтересовалась у мужа: «Паша, ты не знаешь, там хоть газ в баллоне есть? Готовить много придется».
Сзади, будто привязанный, соблюдая постоянную дистанцию, двигался джип Дениса. Павел внутренне улыбнулся, представив, как Денис наверняка продолжает обсуждать с Дашей внезапную прихоть своего дяди, потащившего их в такую глухомань.
Глядя на несущееся под капотом серое полотно дороги, Павел думал о том, что скажет пацанам сегодня вечером, когда после долгого застолья все соберутся у сложенного во дворе кострища из речных валунов, а стены монастыря на другом берегу озера окрасятся розовым в лучах заходящего солнца. Именно так он представлял себе обстановку, в которой расскажет им про все, чему научил его этот покосившийся деревянный дом, ставший сначала пристанищем для троих неприкаянных беглецов, потом убивший одного из них (именно так Павел привык бороться с неизбывным чувством вины – во всем тогда был виноват дом) и не сумевший спасти второго. Парни были слишком похожи на своих отцов, и это Павла немного пугало, потому что за ошибки, которые довелось совершить ему и Роману, в итоге пришлось заплатить слишком высокую цену.
Деревья справа от дороги поредели, и вдали ослепительно блеснули на солнце позолоченные купола монастыря.
– Так, всем подъем! – бодро провозгласил Павел. – Приехали почти. Молодежь, смотрим направо, и пусть кто-нибудь мне скажет, есть ли в нашем городе кабак, из окон которого открывается такой вид.
При полном безветрии гладь озера была похожа на огромное зеркало, отражавшее редкие облака, белые стены монастыря и зеленую полоску леса на дальнем берегу.
– Ну чего, ништяк, – сонно буркнул Артем.
– И правда, красиво, – зевая, поддержала жениха Юля.
…Здесь все осталось таким же, каким было во времена последнего посещения Павла. Посещения, о котором он уже два года безуспешно пытался забыть. Трава и лопухи во дворе разрослись не так буйно, как опасался Павел, специально купивший перед поездкой электрический триммер. Даже поленница дров, заготовленных много лет назад, оказалась нетронутой. В принципе, если бы не заросший двор и тяжелый, покрытый ржавчиной амбарный замок на двери, дом выглядел вполне обитаемым.
Открыв калитку, Павел, приминая траву и сорняки, прошел через двор и остановился у самого крыльца. В глаза сразу бросилась доска на одной из ступенек, выделяющаяся на фоне почерневшей от времени лестницы своей свежестью. Эту ступеньку Павел ремонтировал сам во время своего последнего посещения. С удивительной четкостью вспомнилось вдруг, как он подбирал тогда в сарае подходящую доску, как обстругивал, прилаживал, обрезал и прибивал, с каким удовлетворением рассматривал идеально выполненную работу. Где-то в глубине большой спортивной сумки был запрятан выключенный телефон, и Павел не знал, что выбрал для этой нехитрой столярной работы тот первый и последний в жизни момент, когда он был по-настоящему нужен Ромке.
Массивная входная дверь по-прежнему выглядела как новая и по-прежнему, Павел был в этом уверен, открывалась легко, без малейшего скрипа. Дверь – единственное, чего не хватало дому в тот день, когда трое молодых ребят впервые увидели свое будущее надежное и гостеприимное пристанище. Марк, самый рукодельный из всех, оглядев сваленную во дворе кучу досок, бревен и деревянных обрезков, сразу заявил, что покупать готовую дверь они не будут – «купим говно, так еще потом под размер не подгонишь», – сегодня переночуют так, а завтра к вечеру все будет в ажуре. «Учитесь, рукожопы», – смеялся он от удовольствия на следующий день, видя изумление вернувшихся из города друзей и демонстрируя добротную, идеально пригнанную к коробке дверь. У него действительно были золотые руки, и, когда удавалось этим похвастаться, Марк, видя восхищение публики, всякий раз радовался, как ребенок.
