Никто не знает, что было первым: аул или железнодорожная станция c названием Аккемир. Нет в живых очевидцев давно прошедших лет. Самое раннее упоминание об этих местах в архивных журналах датировано 1906 годом. Черными чернилами на пожелтевшей от времени бумаге красивым почерком коллежского регистратора канцелярии управления Ташкентской железной дороги внесен лишь краткий перечень строений из жженого красного кирпича: здание вокзала, дом управляющего, две десятиметровые водонапорные башни, женское и мужское отхожее место.
Сбоку на полях этого же документа совсем другими чернилами сделана приписка: две полуземлянки из сланца и три юрты кочевников.
Чиновник почему-то не указал в описи расположенное вблизи древнее кладбище мусульман. А этот зират[1] невозможно было не заметить: многочисленные каменные ствольные стелы кулпытасов[2], ограды торткулаков[3] и высокие купола кумбезов[4] виднелись издалека. Место вечного упокоения точно было здесь раньше и аула, и станции.
Захоронения кочевников продуманно располагаются на возвышенности и обязательно вблизи пусть хоть маленького, но источника воды. Потому заблудившийся в знойной раскаленной от солнца степи, умирающий от жажды путник, завидев еще издали приметные высокие контуры бейит[5], понимал, что спасение рядом. Там есть вода.
Вблизи того самого кладбища, которое оказалось не упомянуто в канцелярских списках, из-под земли били многочисленные родники. В этих краях берет свое начало одна из рек северо-западного Казахстана – Илек. Изначально, чуть более ста лет назад еще именуемая “Елек”, что в переводе с казахского языка означает “косуля”. Отсюда живительная влага течет по естественному руслу с отвесными берегами, меняя свою ширину от пары метров в верхнем до ста пятидесяти метров в среднем течении. Ей предстоит преодолеть более шестисот километров сквозь невысокие каменные гряды Мугоджарского массива, оставляя на своем пути пойму, изобилующую многочисленными протоками и озерами, прежде чем Илек как самый крупный приток сольется с великим Уралом.
Обычно к середине лета палящее солнце до последней травинки выжигало в округе степь. А долина реки продолжала зеленеть оазисом жизни: готовая утолить жажду, подарить прохладу и накормить как людей, так и их многочисленные караваны верблюдов, отары овец, стада коров и табуны лошадей.
Зимой в низине реки, под прикрытием высоких, часто обрывистых берегов, кочевники со своим скотом спасались от снежных заносов.
Такой зимник, по-казахски “кыстау”, то и дело становился причиной раздора и даже войн между населяющими эти края племенами карасайцев. Поистине благодатный уголок земли местные баи оберегали и передавали по наследству.
Берега реки Илек, то там, то здесь, порой до нескольких сотен метров в длину, украшают толстые пласты белого известняка. Редкие дожди, а чаще весенние талые воды периодически смывают его запыленные верхние слои.
– Ақ кемер (белый пояс – в переводе с тюркского), – говорили пригнавшие из степи свой скот на водопой кочевники, глядя из-под ладони на череду круч, до боли в глазах сияющие на солнце своей белизной.
Остается спорным, что появилось раньше: аул Аккемир или железнодорожная станция под тем же названием. Живых свидетелей нет. А в том, что их наименования уже не походили на тюркское слово “Ақ кемер”, можно смело винить все того же бестолкового царского елистратишку[6], который новый населенный пункт великой российской империи записал так, как ему послышалось.
* * *
Нельзя сказать, что жизнь аккемирчан была одной сплошной белой полосой, как на это указывало название их поселения. Конечно же, была и другая сторона – черная, а порой и трагичная. Вихри перемен начала двадцатого века в Российской империи не обошли стороной и этот дремлющий в одиночестве степной уголок. Так называемая “столыпинская реформа”, гражданская война, а затем и советская коллективизация грубо взломала многовековой устой жизни местных кочевников, став причиной страшного голода – казахи прозвали его великим Джутом, в конечном счете унесшем почти половину многомиллионного населения Казахстана.
Большевики хотели видеть Аккемир цветущим городом. В 1933 году на пару дней он даже стал административным центром созданного в то время Ключевого района. Но, по словам тогдашних председателя РИК”а” и секретаря РК ВКП /б/, Аккемир даже в территориальном плане находился на окраине района, не имел сносных дорог и помещений под управление.
“…Оставить райцентр в Аккемире считаем совершенно невозможным, – оправдывались и умоляли пересмотреть решение верхов присланные из области партработники. – Не целесообразная затрата средств, при чем в большинстве случаев в частные домовладения”.
Но Аккемир не канул в небытие. Здесь и раньше добровольно селились украинцы, а после революции сюда с Украины уже принудительно ссылали семьи раскулаченных, саботажников, то есть тех, кто препятствовал присоединению к СССР ее западной части. Ссыльные старались селиться обособленно. Так, по обе стороны реки Илек лишь в паре километров от самого Аккемира появились сперва хутора, которые очень скоро разрослись до размеров станиц: Золотонош, Шевченко и Левоневское.
С началом войны на аккемирской станции все чаще разгружали вагоны депортированных сюда советских немцев. В сорок четвертом привезли чеченцев, а после окончания войны – опять же украинцев – прозванных бандеровцами.
Присланным приходилось строить себе жилье самим. Обычно спецпоселенцы рыли в земле метровой глубины широкую яму с пологим выходом на одной стороне. Выкопанную землю замешивали с водой и сухой полынью и лепили из этой массы саманные[7] кирпичи, из которых по краям ямы возводили невысокие стены с маленькими оконцами и проемом для двери. Окна были вровень с землей. Деревянных досок и брусьев тогда в этих краях днем с огнем не сыскать было. В качестве несущих балок для крыши приходилось довольствоваться пусть и кривыми, но более-менее крепкими стеблями прибрежных ив или степной чилиги. Кровлю покрывали слоем веток той же чилиги, чернотала или камыша. Чтобы крыша не промокала, ее ежегодно мазали раствором из глины и соломы. Это уходящее в землю жилище, в котором подчас невозможно было стоять в полный рост, народ по праву нарек “землянка”.
Пройдут годы. Аккемирчане из того же самого самана начнут возводить новые жилища: на бетонном фундаменте с высокими стенами, с большими окнами и дверьми, с крышами, покрытыми рубероидом или шифером, с водоснабжением и центральным отоплением. Но люди по-прежнему будут называть их прижившимся словом “землянка” и лишь изредка правильным “саманка”.
Аккемир разросся в многотысячный сельский поселок, стал главной усадьбой совхоза «Пролетарский». На центральной улице Советская в побеленных илекским известняком, бок о бок ютившихся домах теперь жили и роднились люди разных судеб и национальностей.
