From life to death
От смерти к жизни
Что бы ни случилось, помните – ни радуга, ни тучи, ни мороз, ни тепло вечно длиться не могут. Светлые времена настанут. Эти слова не есть обман или уловка, а то, чем стоит дорожить каждый миг. Можете не верить мне.
Но им поверите все равно.
Самый лёгкий из паролей, которые я когда-либо использовал для социальных сетей, будь они прокляты, я все время трачу на них – её имя.
Имя застряло в моей голове, словно я, родившись, был прикован к его обладателю, к тому, кому это имя принадлежит. Звучание имени из чужих уст вызывает у меня приступ тошноты. Сам же готов произносить его вслух, раз за разом, чтобы оно летало в воздухе, потом входило в меня через лёгкие при каждом вздохе.
Утром я люблю стоять перед зеркалом, и смотреть на свои губы, что произносят её имя: как они выглядят, шевелятся, а на обрывке имени – содрогаются. Зрелище не из приятных, на самом же деле, как бы красиво в воображении людей оно не выглядело.
Рубашка прилипает к коже. Ненавижу рубашки без узоров или клеток. Они выглядят слишком уныло. Посмотрел на часы, подаренные её отцом, и понял, что нужно торопиться, сегодня важный день. Надо не забыть купить цветы. Раз в жизни не стоит экономить на таком событии.
Последняя пуговица на рубашке застегнута. Мне не нравится такая строгость. Расстегиваю верхнюю пуговицу. Так лучше и, должно быть, сексуально. И пиджак подходит. Чёрный цвет мне к лицу.
Чуть не забыл. На телефон пришло несколько сообщений и уведомлений о пропущенных звонках. Неужели я понадобился кому-то в такой день? Можно было бы подождать до завтра, но я все же отвечаю на некоторые звонки. Один звонок – из телефонной кампании, второй – от двоюродной сёстры, а тот, что я выбрал среди оставшихся и позвонил на него – неизвестный номер, который мне не ответил. Зачем звонить, если не будешь отвечать потом?
Надо было позвонить раньше.
Утром я всегда ленивый. Работа подгоняет, и я стараюсь ей благодаря вести себя прилично, быть трудолюбивым. Но сейчас я собираюсь ехать не на работу. Почему-то, мне хорошо. Так быть не должно. Вот что работа делает с человеком, даже если он глава кампании. Тем более, если он глава кампании.
Открыв дверь в ванную комнату, я почувствовал запах свежести. Запах моря после душа. Я люблю море, но не бывал на нем никогда. Отпуск я провожу спокойно: утром иду на завтрак в ресторанчик корейской кухни, потом возвращаюсь домой и собираю свои вещи, чтобы уехать из города, подальше от шума бесконечных дорог и разговоров. Однообразно и скучно. На море я так и не собираюсь отправляться. Я полностью готов ехать, но останавливаюсь перед зеркалом, чтобы понять, какой я сейчас и почему мне так хорошо. Облокотившись руками об раковину, приглядываюсь к самому себе. Отражение в зеркале смотрит на меня, ухмыляясь. Не мой день.
Каждый день – не мой.
Провожу пальцами по губам. Мои пальцы холодные, как и мой взгляд. Теплого ничего и никого нет. Самому холодно и тошно от этого, но и хорошо. Чувство свободы переполняет меня. Не понимаю, как можно так чувствовать себя в такое время. Хочется плюнуть в отражение, я не хочу быть свободным, я не должен. Я не должен.
Время 11:47. Пора ехать. Не произношу её имя перед зеркалом, чтобы вдохнуть его. Произнесу над её гробом, не вдыхая, оставив его снаружи, вне себя.
Актёры театра всполошились, увидев моё падение на сцене. Совсем нелепое и больное падение, после которого на локтях останутся синяки. Я откликнулась на крик одного из главных актёров, сказав, что все хорошо и я в порядке. Помогать мне никто не стал, каждый занялся своим делом. Или делал вид: актрисы поправляли платья, пытаясь избежать со мной взгляда «глаза в глаза», актёры повторяли заученные движения, не обращая внимания.
Встав, я по очереди хваталась за ушибленные места. Сильнее всего ударилась локтем правой руки. Больнее же было от взглядов коллег, ведь они все надсмехаются надо мной, видя перед собой никчемность и нелепость. Падать перед ними нельзя, даже если нет выбора.
Всех актёров попросили начать все заново. Ко мне прилипали с вопросами не о состоянии, а о моём выборе. Зачем я стала актрисой, если падаю и не могу удержать равновесие? Вопросы докучали, мешали восстановится после падения и начать нормально соображать. Начинаю думать, что мне нельзя лишний раз моргнуть, потому что я – актриса.
Я – актриса. Каждый мой вздох должен быть по сценарию. Каждое движение – сценарий. Даже ошибка должна быть частью сценария.
На прошлой репетиции, во время поцелуя главных героев, я засмеялась из-за шутки, которую вспомнила. Этот смех вышел мне боком. Все возомнили себя правильными и начали говорить о приличном поведении, о профессионализме. Жаль, что я и без чужих наставлений знаю, что мне нужно делать.
Можно забыть слова, но нельзя забыть весь сценарий. Так и с жизнью: можно забыть одно слово, но нельзя забыть несколько. Мне в упрек ставят не забывчивость слов, не нелепость или неуклюжесть, а то, что всех здесь раздражает. Неподчинение общему сценарию.
Все собрались с силами. Все по новой. Мой локоть так и болит, что хочется реветь. Нельзя, не время жаловаться на боль, не по сценарию. Даже если хочется совсем по-другому.
Рядом встала актриса, которую я ненавижу всей душой, а позади меня актёр. Последнего я ненавижу телом. Падать перед этими двумя ещё хуже, чем перед незнакомыми людьми. Ничего страшного. Переживу.
Все началось заново. Мне уже надоело повторять одно и то же, но, признаться честно, сейчас мы все вынуждены начать все снова из-за меня. Приятно осознавать собственную ошибку. Смирение. Лучше начать заново, чем продолжать после падения.
Внезапно раздался треск. Оказалось, что кто-то наступил на платье одной из актрис, и оно порвалось в самом низу. Какая нелепость. Кого же мне это напоминает?
Потребовалось несколько минут, и актриса уже в другом платье, а все вокруг улыбаются, пряча настоящую усмешку. Для них же нет ошибок на сцене. Потому они смеются? Но почему смеются над той девушкой, чьё платье порвал кто-то другой?
Смех и чужая ошибка. Не по сценарию. Кажется, про меня все забыли.
И забыли, что смех и ошибки есть в сценариях. Значит, я – превосходная актриса.
Аэропорт встречает гостей из разных стран, в том числе и своих граждан, что мешает репортёрам. Несколько каналов ведут прямую трансляцию из аэропорта, находясь в ожидании нашего прилета. Мы уже здесь, но не хотим выходить. И неважно, что тем самым подогреваем ожидание журналистов. К сожалению, мне все равно.
