19 мая 1795 г. Графство Беркшир
«Мое имя Ровена Клифорд. Мой отец – Сэр Роберт Клифорд, граф Шерфордский. Наша семья происходит из старинного дворянского рода со времен Тюдоров. Фамилия когда-то обладала большими наделами по всей южной Англии. Однако, из-за войн и смены королей потеряла часть своего состояния, но сохранила доброе имя.
Моя мать умерла во время вспышек холеры, когда я была маленькая. Я почти не помню ее. Знаю только, что от нее я унаследовала довольно своевольный нрав, из-за которого моим близким приходится иногда краснеть перед людьми.
Отец тогда взял меня с собой в очередную поездку, чтобы сохранить мне жизнь. Он занимает пост полковника в королевской кавалерии и постоянно находится вне дома. Домой он наезжает не более двух раз в месяц.
Я же с детства привыкла к обществу тетушки Элизабет Беркли. Она проживает с нами с момента смерти моей матери. Тетушка овдовела еще в молодости, и так и не вышла замуж. Она посвятила время нашей семье. Так как тетушка пребывает в почтенном возрасте, учитывая, что жизнь она ведет довольно замкнутую, ум ее не избежал тех изменений, что не редки для данного случая: она довольно рассеяна, с трудом поспевает за изменениями в мире, добродушно хлопая глазами, когда ей сообщают о новых веяниях, и почти не понимает интересов молодежи.
Тетушка Элизабет проводит свое время за чтением, впрочем, быстро погружаясь в тот благостный сон, который свойственен для людей ее возраста и склада ума.
Еще она наносит послеобеденные визиты паре-тройке своих знакомых два-три раза в неделю, что ее очень утомляет.
Я стараюсь избежать этих скучных визитов и степенно-натянутых разговоров. Они наводят на меня дремоту.
Но, оставим тетушку в покое. Я решила рассказать немного о себе с тем, чтобы дать некоторое обоснованное предисловие моему дневнику, завести который меня подтолкнула близость важного в моей жизни события: представление ко Двору.
Уже месяц как идут активные приготовления во всем графстве. Мне известно наверняка, что всем юным дебютанкам, в их числе нахожусь и я, не терпится показать себя во всей красе, в пышном блеске и получить полное право официально выходить в свет, принимать участие во всех балах и светских вечерах. Что может быть заманчивей?
Платье уже почти готово, все аксессуары подобраны. И честно признаться, от той мысли, что мне предстоит облачиться в одежду, которую я никогда не могла себе позволить и предстать перед множеством знатных лиц, мне делается не по себе.
Я молю бога, чтобы все прошло хорошо и надеюсь, что отец меня поддержит. Мое сердце уже радостно трепещет при мысли, что я увижу его через две недели»
Ровена вздохнула, отложила перо в сторону и закрыла небольшой блокнот, который она назвала дневником.
Уже сильно стемнело, когда она выглянула в окно. Во всем доме стояла тишина, только лишь мерное тиканье часов нарушало ее девственный покров, да редкий стрекот цикад за окном. Тетушка Элизабет уже скорее всего мерно посапывала в своем любимом кресле рядом с камином, где тлели последние угольки.
Слуги тоже все успокоились и разошлись по своим комнатам, кроме камеристки тетушки, которая приглядывала за своей госпожой с тем, чтобы разбудить ее немного погодя и отвести в спальную.
Ровена очень любила это время суток. Оно всегда казалось было наполнено таинственностью и волшебством… словно все вокруг замирало в ожидании чего-то чудесного, что вот-вот должно было произойти. В такие моменты девушка тоже замирала и вслушивалась в тишину вокруг, желая раствориться в ней.
А если какой очевидец поймал бы ее в минуты подобного созерцания, он бы непременно восхитился прелестью картины. Ровена походила на фею из сказок, аккуратно примостясь на краюшке кресла или канапе, облокотившись о подлокотник и опустив милую головку на хрупкую ручку с длинными изящными пальчиками, она прикрывала глаза и застывала так на некоторое время. Волосы ее, уже распущенные к вечеру, темными локонами ниспадали на плечи и ниже, рассыпались по спине, походя на волны ласкового моря. Ничто не могло в этот момент нарушить идиллии и волшебства картины.
Ровена уже находилась в том возрасте, когда девушки приобретают пленительную женственность, собирая на себе восхищенные взгляды мужчин и их внимание. Тогда прелестные создания, зная себе цену и то, что им вот-вот посчастливится обзавестись женихом, старались показать себя в самом выгодном свете, сохранив при этом скромность, добродетельность и нежнейший розовый румянец – внешний показатель наличия двух первых качеств характера, появлявшийся на их щечках ровно тогда, когда того требовали обстоятельства.
К Ровене данное описание можно было применить с натяжкой. Однако это вовсе не значило, что девушка не была хорошо воспитана или, напротив, чересчур скромна. Скорее к ней больше подошла бы другая характеристика.
Ровена все никак не могла выйти из детства, стараясь спрятать порывы, более свойственные детям, за маской сдержанности и светскости, как то пристало девушкам ее возраста и положения. Но к вещему неудовольствию ее тетушки и к досаде сэра Роберта они иногда все-таки прорывались наружу, доставляя своей обладательнице немало проблем, последующих сожалений и румянцев.
Например, одним чудесным утром, когда тетушка Элизабет решила прогуляться верхом, что случалось крайне редко, в обществе не менее знатных дам, чем она сама и нескольких сопровождавших дам кавалеров, Ровена позволила себе проказу совершенно неподходящую данному случаю. Девушка так радовалась утренней свежести, нежному ветерку и ласковому солнцу что, совершенно забывшись, задумалась, подставив личико солнечным лучам и зажмурив глаза, отстала от всей компании, невольно предоставив своему иноходцу выбирать маршрут и … умудрилась потеряться в лесу. Тем самым она вызвала немало хлопот для всей компании, пока ее дружно искали и звали по всему лесу.
Или, когда находясь в гостях у знакомой тетушки Элизабет, Ровена решила поиграть в прятки с детьми, в то время как взрослые только закончили пить чай и расположились на террасе с целью побеседовать о том, о сем. И, пребывая в излишней веселости, совсем, видимо, позабыв о достойных манерах, спешно ища место для укрытия, она решила перепрыгнуть небольшую живую изгородь подумав, что ее проворства вполне хватит для такого незначительного препятствия. Однако просчиталась и зацепилась полами длинного платья о торчавшие веточки кустарника. Она тут же плюхнулась на бедное растение, порвав подол платья, измазавшись и поцарапав руки и лицо. Можно и не говорить, что ее ожидало позднее и сколько извинений ей пришлось принести своей тетушке и заверить всех окружающих, что она совершенно не пострадала.
