Евгений Подолянский - Цвет нашей интеллигенции 19-го века. Буква "Д"

Родом из армянской семьи на Кавказе пройдя по конкурсу, не имея профессионального образования, был принят хористом Тифлисского театра. Затем Владикавказ, Бердянск, Ставрополь, Ростов и, наконец, в 1876 году Москва, Народный театр Танева. Где играл роли фатов, простаков и комиков. Но успех к нему пришёл, когда он стал исполнять цыганские песни, романсы. Вот в этом амплуа, поющего цыгана, публика рыдала, женщины кричали «Ура» и чепчики бросали в воздух. Но голос певца, как шампанское из початой бутыли – искрящая, триумфальная по началё, затем сходящая на нет. И уже сипящий, старческий голос и сопутствующее этому – забвение и бедная старость. Незавидная участь многих, по зрелости «звёзд» искусства, в наступающей и неизбежной старости.

Род Давыдовых хотя и считается русские древние корни. Но если исходить, что родословная ведётся по мужской линии рода, то оказывается, что он имеет глубинные корни из логова Большой орды. В 15 веке, когда в Московии правил Московский Великий князь Василий Тёмный, дед Ивана Грозного, из Белой орды прибыл знатный мурза (аристократически титул тюркских ханств, принц) Минчак. В то время Великий Московский князь ещё за царя над собой считал Казанского хана. Мурза Минчак был принят князем с должными почестями. Какие главные цели были для прибытия на дальнейшее жительство мурзы, восток – дело тонкое, не известно. Но он не только обосновался в Москве, но и принял святое крещение Православной вере и оставил после себя четырёх сыновей: Давыд – дал начало рода Давыдовых; Увар – род Уваровых; Оринко – род Оринкиных; Злоба – род Злобиных. Денис Давыдов был двенадцатым коленом с начала рода Давыдовых. Особенностью рода было полное отсутствие царедворцев в рядах знатного рода. Это были служивые дворяне на военном поприще.

В 1793 году во время смотра полка, которым командовал отец Дениса Давыдова, графом А.В.Суворовым был примечен резвый мальчишка Денис и он в шутку изрёк : «Ты выиграешь три сражения». Денис долго не ждал свершения предсказание будущего генералиссимуса, и в тот же вечер выколол детской саблей глаз своему дядьке, проколол шлык (головной славянский убор) няне и, напоследок, отрубил хвост дворовой собаке.

Детство поэта закончилась и началась военная служба. Первая кампания против Наполеона, окончательное присоединение Финляндии, боевые действия в Молдавии против турок и как венец лихих воинских сражений героя очерка – Отечественная война 1812 года. У меня написана книга « Харе фиглярить», на основе вымышленного дневника Наполеона I. В ней в хронологическом порядке рассматривается весь 1812 год. Есть в моей книге материал о боевых непосредственных командирах Дениса Давыдова – Багратионе ( война с Наполеоном) и Кульневе ( война в Финляндии). Наш герой не обойдён своим вниманием ни кинематографом, ни в литературе. Знаем его в первую очередь как командира одного из первых партизанских отрядов времён Отечественной войны 1812 года. Отступление 2-ой армии под командованием князя Багратион, в подчинении которого был Д.Давыдов, через леса и болота юга Белой Руси (да, и !-я армия Барклая де Толли придерживалась той же тактики) вызывала слухи среди офицеров о возможности заключения мира Государя с Императором. Хотя находясь ещё в Вильне, на момент перехода Наполеоном границы Российского государства, царь поклялся в противостоянии вероломному противнику, если придётся, до берегов Тихого океана. Но, всякое может быть. Ведь отступаем и практически без боя. И уже вся Белоруссия под врагом. Смоленск бездарно уступили врагу. Не ровен час, попросим мира, а там обяжут участвовать русскую армию в наполеоновской военной авантюре – поход в Индию. Харе, мол, ненавистным англичанам там «снимать сливки» с богатого, благодатного Индийского полуострова. Ну, нет уж! Наотступались, надо действовать! Вокруг с детства знакомые места, где он с упоением читал свои первые книжки о подвигах Суворова в Италии – Бородино, Семёновское, речка Колочь, где удил рыбу по закату солнца, будучи мальчишкой. Давыдов обращается к князю Багратиону с дозволением ему организовать партизанский отряд из своего полка, который будет не в лоб сражаться с противником, а «перпендикулярно» – внезапно из засады. «Эх, был бы должностью пониже, сам бы первым с этим горячим, как я, офицером поскакал на коне из засады с шашкой на перевес бошки срубать супостату» – подумал про себя князь. Соизволение командарма незамедлительно последовало. А дальше – смотрите фильм.

«Первоклассное светило русского музыкального мира, взошедшее к нам, впрочем, с запада. Своё музыкальное образование окончил и свою известность славного виолончелиста упрочил господин Давыдов первоначально заграницей. В Петербург он водворился лишь с шестидесятых годов и – будем льстить себя уверенностью – навсегда (мне, как представителю более поздней эпохи известно, что остался и даже похоронен на Введенском кладбище города Москвы). Что касается национальности, то, кажется, виолончель нашего маэстро – космополитка. Она «поёт» и «говорит» на всех языках. По своему редкому искусству, г. Давыдов в праве должен был бы титуловаться Орфеем, но он предпочел звание директора петербургской музыкальной консерватории и императорского солиста. А, вместо того, чтобы, подобно Орфею, пленять con amore (любовно) лирическую природу своей игрою, даёт концерты в Большом театре и извлекает своим чародейским смычком такие сборы, которые мифическому Орфею показались бы в свою очередь мифом». Вл. Михневич, «Наши знакомые».

Не только национальность было трудно определить однозначно известного драматического актёра, но и узнать его возраст. Эта последняя особенность представителей Мельпомены русской, подчёркиваю – русской, сцены была характерна не как для актёров как для актрис. Гримёры театра заслуженно отрабатывали свою зарплату на сто. Безусловно, «состарить» молодого актёра проще для сцены. «Омолодить» -может только виртуоз-гримёр. С походкой? Здесь проблема. Менялись театры у Далматова, а желание скрыть свой возраст у актёра сохранилось, включительно, до Императорского Александринского театра. Тайну своего возраста актёр донёс до самой могилы. «Существуют только молодость и старость, лет не существует» – отвечал любопытным до этого Василий Пантелеймонович. «А когда Вы будете праздновать свой юбилей?» – шли на хитрость назойливые любопытные. «Никогда. Я не так наивен, чтобы выдавать тайну моего возраста за серебряный портсигар, который мне торжественно поднесут в день моего юбилея» – парировал актёр. Причуда? Специально задуманная актёром интрига? Не знаю. Но это реальный факт.

Владимир Иванович был полиглотом, в полном смысле этого слова. В своего отца, эта способность у маленького Володи открылась в детстве и имела наследственное начало. Знал 12 языков, и если бы была необходимость, с лёгкостью бы освоил следующий иностранный язык. Это позволяло ему с уверенностью определить родину происхождения любого слова, слышанного им в обиходной речи. Впервые услышанное слово, где бы он ни был, он записывал, упомянув и смысловое его значение, на отдельной карточке. Этот почин им был положен ещё со времён его службы во флоте после окончания Петербургского морского кадетского корпуса, продолжен во времена исполнения им обязанности врача-хирурга во многих военных кампаниях и вообще был своеобразной формой личного хобби по всей его жизни. Особенно плодотворно в этом плане было время, проведённое им по службе в Оренбурге и в Хивинском походе 1839-1840 годов. Обилие разного воинского люда, в особенности казаков, с Урала, Дона, Сибири, да и местных: оренбургских и астраханских, необыкновенными темпами обогатило его коллекцию карточек. Во время похода из Оренбурга в сторону Узбекистана (первый поход, неудачно сложившийся для русского казачьего воинства) пришлось использовать верблюда всецело для перевозки тюков с карточками Даля. Поэтому, когда А.С. Пушкин прибыл в Оренбург по причине сбора исторических данных о ходе Пугачёвских бунтов для своего нового, задуманного им литературного творения, и посетил жильё Даля, воскликнул: «Да Вам милейший Владимир Иванович настала пора браться за словарь казацкого языка», увидев гору исписанных листков размером в четверть площади кабинета хозяина. «Берите шире, уважаемый Александр Сергеевич, – русского» – ответил Даль, слегка покраснев от смущения. Милый мой читатель, не ищите эту речь в чьих либо воспоминаниях или записках. Это придумка моя. Но факт, встречи Пушкина с Далем в Оренбурге, неоспорим. Это была не первая их встреча. Первая встреча состоялась в Петербурге, на которой Даль преподнёс поэту экземпляр только недавно изданной книги «Русских сказок». Последняя встреча состоялась в квартире на Мойке тоже в Петербурге – у последнего ложа смертельно раненого поэта.