21 ноября 1805 года, Канада
– Если мне придется писать еще хоть один некролог, я, наверное, сам умру, клянусь, – произнес Джек Грант; от досады уголки его темно-красных губ опустились.
В застывшей тишине ноябрьского утра экипаж грохотал по улице Монреаля в сторону Пойнт-Клэр, лошади в упряжке фырканьем отзывались на кнут кучера. Под стальными тучами карета и лошади черными каплями двигались по бесконечным белым просторам.
Возница, завернувшись плотнее в теплую шубу, внимательно высматривал на дороге выбоины или лед, а оба пассажира забрались под толстые одеяла и укутались теплыми шарфами – в карете вряд ли надежно укроешься от канадской зимы.
Джек взглянул на отца и попытался понять его душевное состояние, одновременно задаваясь вопросом: стоит ли так настаивать на своей точке зрения?
– Все эти оборвавшиеся жизни! Я сам уже не могу не думать, каким коротким будет мой некролог, если я не начну делать что-то более значительное. Мне нужна собственная колонка, отец.
Пожилой мужчина не реагировал, он по-прежнему читал документы, разложенные на коленях. Иногда он отвлекался и задумчиво делал на полях каждой страницы какие-то подсчеты карандашом, а за окном кареты продолжали проноситься зимние пейзажи.
Когда Джек подумал, что отец, вероятно, и вовсе его не расслышал, Джордж Грант наконец-то снял очки, потер переносицу и взглянул на сына. Он всегда отмечал, как мало они походили друг на друга. Джордж был маленького роста, коренастый, с мощной грудной клеткой и широкими плечами. Хотя его лицо украшала аккуратно подстриженная борода, можно было с уверенностью сказать, что время оставило на нем свой отпечаток. Джек же, напротив, был высок и худощав, лицо словно изваяно из мрамора. И на нем еще не виднелось и следа забот, да и щетины тоже. Отец почти всегда сидел неподвижно, а сын вечно находился в движении: ерзал, одергивал рукава, поправлял манжеты. Джорджу казалось, что внутри сына все так и вибрирует от нетерпения.
– Джек, мы уже много раз это обсуждали, – произнес он. – Сначала ты должен набраться опыта и посмотреть мир, прежде чем что-то решать. Нужно сперва научиться ползать, а потом…
– Но как я наберусь опыта, если я все время описываю деяния умерших? Мне нужно настоящее дело, что-нибудь серьезное! – перебил его Джек.
– …А потом научиться бегать, – усталым голосом продолжал Джордж, не обращая внимания на то, что сын его перебил. – Кроме того, едва ли найдется много более серьезных вещей, чем составление подходящих эпитафий для умерших. Это хорошая, толковая работа, Джек.
– Толковая? – захлебнулся Джек от возмущения. – День изо дня я сокращаю истории целых жизней до нескольких строчек, притом что едва ли кто-нибудь вообще удосуживается это читать. В чем же тут толк? Если бы у меня была колонка, вот тогда бы я ощутил свободу, описывая красоту и важность подвигов, которые того заслуживают.
– Жизнь не ограничивается выдающимися достижениями и подвигами, Джек.
Внезапный толчок помешал дальнейшим спорам – оба мужчины упали с сидений. Ящики, полные апельсинов и всякого скарба, свалились с полок вниз, на их головы, и в споре между отцом и сыном наступила временная передышка.
– Что это было? – испуганно спросил Джек.
Джордж Грант постучал в потолок кареты и тем самым прервал приглушенный град проклятий, доносившийся с козел в салон.
– Смитерс!
Кучер натянул вожжи, остановил экипаж и спрыгнул на землю.
– Какой-то мужчина на дороге, сэр. Он бросился прямо под лошадей!
– Вон! – воскликнул Джек, он уже обернулся и указывал куда-то через заднее окошко. В нескольких метрах позади по обочине шел, покачиваясь, какой-то человек. Вскоре его совсем поглотил туман.
– Лошади целы? – поинтересовался Джордж Грант.
– Достаточно невредимы, чтобы доставить нас домой, сэр.
– Ну хорошо, тогда поедем дальше. Мы и так уже задержались, миссис Грант не обрадуется этому.
– Может, мы поможем ему? – возразил Джек.
– Не будь глупцом. В конце концов, это мог быть какой-нибудь разбойник. К тому же погода портится. – Джордж Грант еще раз взглянул назад, на сгустившийся туман, затем бросил: – Трогай!
Но прежде чем возница успел освободить тормоза, Джек распахнул дверь и спрыгнул на обледеневшую дорогу.
– Разбойники не бросаются под экипажи. Этот человек явно заблудился, скорее всего, он даже ранен. И сейчас ты хочешь оставить его здесь умирать? – Джек с вызовом взглянул на отца, развернулся и пошел вдоль дороги в том направлении, где исчез человек.
Оба мужчины остались у кареты и смотрели вслед Джеку, пока его силуэт не заволокло туманом и снегом.
– Метель почти настигла нас, сэр, – сухо сказал кучер.
Джордж молча взглянул на небо, тяжело вздохнул, снял ружье, закрепленное на задней стенке кареты, и ступил на снег.
Джек сошел с дороги и брел в снегу по колено. Полы его сюртука уже насквозь промокли и волочились сзади по насту. Стараясь придать как можно больше солидности своему голосу девятнадцатилетнего юноши, Джек прокричал:
– Эй, сэр, вы не ранены?
Но загадочный человек не появлялся, его словно поглотили туман и холод. Над снежной равниной раздалось нетерпеливое ржание лошадей, почувствовавших невдалеке стойла. Это был единственный звук, слышимый в порывах северо-западного ветра. Джек замер, чтобы отдышаться, и продолжил путь дальше вниз по склону. С каждым шагом его пыл охладевал. Вдруг он остановился.
Тем временем Джордж нагнал его и взглянул на то, что привлекло внимание сына, – капли крови на снегу.
Джордж кивком велел Джеку следовать вперед. Теперь, когда Джек столкнулся с явными доказательствами присутствия незнакомца, капли крови которого стыли на ветру, ершистость сменилась страхом и неуверенностью. Он сомневался.
Джордж недовольно поджал губы, оттеснил сына в сторону и пошел дальше по красно-серым отпечаткам, удалявшимся от дороги к самой стене деревьев.
Когда Джордж прошел еще немного, ему на глаза попались странные, припорошенные снегом предметы: сумка из мешковины, мешочки из козьей кожи, деревянные коробочки всевозможных размеров, ножницы, маленькая лопата, предмет, похожий на небольшой бинокль, установленный на латунной стойке. Но самым странным показалась ржавая птичья клетка, в которой лежали ярко-желтые цветы – у каждого по четыре лепестка прямоугольной формы.
Шум ветра ненадолго стих, совсем рядом из лощины послышался брякающий звук. Джордж Грант взвел курок ружья и хорошенько прислушался, прежде чем пойти дальше. А потом он увидел его.
