Павел Иевлев - Цыганка Вася, механик с волантера «Доброволец»

Василиса Ивановна, или просто Васька, – девочка того возраста, когда всё сложно. Жизнь – вообще не так чтобы простая штука, а в «почти шестнадцать» особенно. Звучит лучше, чем «пятнадцать», да? И всё равно ты какая-то невзрослая. Вот и дядя Малкицадак называет «ла́ченько ча́юри», «милая девочка».

Малкицадак (для своих Малки) – баро́ табора «дрома́ рома́», то есть «Людей Дороги». Баро – это не сокращение от «барона», как думают многие га́джо (гаджо – любые люди, кроме цыган). У цыган нет баронов, графов, князей и царей. Баро – это как отец семейства, только очень большого, очень шумного и чертовски бестолкового. Вот у Василисы Ивановны есть отец, которого зовут несложно догадаться как, так он иной раз за голову хватается. Хотя у него всего лишь жена Светлана и дети Васька с Лёшкой, которые даже и не цыгане совсем. Страшно представить, каково Малки. Ромалэ́ – народ буйный.

Среди дрома́ рома́ полно людей самого разного происхождения, но даже представители весьма флегматичных рас и народностей быстро заражаются цыганским раздолбайством. Вот, например, Йоска – типичный негритёнок, чёрный и губастый, с жёсткой шапкой пыльных курчавых волос. Болтает по-цыгански и по-русски, но занят в основном уклонением от любой работы по хозяйству. Пока его мама – статная и красивая чернокожая женщина в ярком платье, удивительно свёрнутом из одного цельного куска ткани – разыскивает его по лагерю, чтобы отправить мыть посуду, Йоска прячется за автобусом и болтает с Василисой. Страшно любопытный, но довольно забавный мальчуган. Ему всего четырнадцать, и Ваське смешно, когда он пытается изображать из себя взрослого. Для этого Йоска плюётся и ругается, но, к счастью, только тогда, когда вспоминает, что так надо.

– А ты правда механик на вола́нтере? – спрашивает он уже второй раз. Никак не может поверить.

– Младший механик, – честно призналась Василиса. – Главмех у нас Зелёный.

– Он правда зелёный?

– Ты что, – рассмеялась Васька, – разве люди бывают зелёными? Просто прозвище. Не знаю, почему его так зовут.

– Люди всякие бывают, – качает головой Йоска. – Вот ты белая, волосы светлые, глаза зелёные. А я чёрный – и волосы, и кожа, и глаза. Зара, моя сестра по отцу, рыжая, и кожа как молоко. Янко – сам цветом как кирпич, волос жёлтый, глаза синие. Так почему бы и зелёным людям не быть? Я бы не удивился, увидев зелёного человека. Миров много, людей много, все разные. А ты бы удивилась?

– Удивилась бы, наверное. Я всему удивляюсь, мало пока видела.

– Ха! – тут же надулся Йоска и, вспомнив, что он взрослый, сплюнул в дорожную пыль. – Я много видел! Я – рома дрома, человек Дороги! Мы идём из мира в мир, у нас нет дома, кроме наших машин.

– У вас интересная жизнь, – согласилась Василиса, – но я когда-нибудь хотела бы свой дом.

– А сейчас у тебя его нет? Где же вы живёте?

– Сейчас, пожалуй, нигде. Вот с вами путешествуем. Я, мама и брат.

– А где твой папа?

– Мой отец – капитан волантера. Но волантер… Долго объяснять, в общем, требует ремонта. Папа с командой отправился за одной важной штукой, а нас с мамой и Лёшкой послал с караваном Малки в Центр. Папа починит волантер, прилетит туда, и мы встретимся.

– Волантер – это же такой дирижабль, да? – уточнил Йоска.

– Не совсем. Просто похож. На самом деле, он летает не по закону Архимеда, а по другому принципу. Но ты не поймёшь.

– Чойта не пойму? Я не маленький, пхагэ́л тут дэвэ́л[1]! – Йоска сплюнул.

– Я и сама плохо понимаю, – вздохнула Васька, – да и никто не понимает, наверное. Волантер – древняя штука, техника Ушедших. Я там могу починить свет в салоне или унитаз в гальюне – это так туалет называется – и всякую мелкую авионику ещё. Приводы рулей, управляющие коллекторы ходовых машин… А если главный движитель крякнет – то всё. Ни инструкций, ни деталей. Хорошо, что они почти вечные.

– А чего тебя не взяли, ну, штуку эту искать? Раз уж ты механик?

– Я младший механик. И папа считает, что маме и брату я сейчас нужнее.

– Ему сколько, брату твоему?

– Почти восемь.

– Совсем мелкий! – гордо сказал Йоска. – Не то, что я. Ой-ой-ой!

Это его мама нашла. И сразу схватила за оттопыренное чёрное ухо, чтобы не удрал.

– Здравствуй, чаюри, – поздоровалась она с Василисой, – так и думала, что этот баловник тут. А ну, явэ́н кхарэ́[2], там посуда немыта, и в фургоне кто-то бардак развёл! Не знаешь, кто это был?

– Ну, ма-а-ам! – возмущённо завопил Йоска.

В тот момент он был так похож на Васькиного брата, Лёшку, что Василиса невольно засмеялась. Мальчишки такие одинаковые!

Йоска обиженно сплюнул, за что получил лёгкий подзатыльник, и мама его увела.

***

Когда Васька залезла в автобус, брат уже спал, набегавшись за день, а мама читала книгу при свете маленькой лампочки. Караван вставал на ночёвку, как только начинало темнеть, поэтому двигался, по мнению Василисы, очень медленно. Два-три перехода в день максимум, а то и вовсе один. Цыгане спешить не любят, всё равно всю жизнь в дороге. Машина, в которой сейчас размещается Васькина семья, – старый автобус КАвЗ, переделанный в дом на колёсах. На «газоновском» шасси, жёстком и тряском, только мотор заменён на дизельный. Все цыганские машины на дизелях, потому что солярку проще достать в пустых мирах, она дольше не портится на заброшенных заправках. Бензин хранится куда хуже. Дизеля старые, ушатанные. У Василисы как механика это вызывает возмущение. С трудом уговорила их водителя, дядю Фонсо, отрегулировать хотя бы топливный насос, чтобы меньше дымило. Он, как все цыгане, считал: «Едет – значит, исправно». Смотрел, как Васька возится, выставляя ход плунжера, и только посвистывал удивлённо.

– Откуда ты только этого набралась, чаюри?

– Я же механик, дядя Фонсо. Я на заводе выросла!

– Ох, – вплеснула руками его жена Симза, – бедная твоя мама!

– Почему? – удивилась Василиса, затягивая гайку на топливной трубке.

– Как она тебя замуж выдавать будет?

Васька аж ключ от неожиданности уронила. Она, конечно, считает себя почти взрослой (Скоро шестнадцать, совсем скоро!), но замужество представляется ей чем-то, что случается с другими. Тоже мне, повод для беспокойства! Потом, она слышала (Вовсе не подслушивала, нет!), как мама, смеясь, делилась с цыганкой:

– Да, Симза, она у нас девочка-маугли, воспитанная инженерами.

– Я слыхала, вы были в плену в Коммуне!

– Ох уж эти слухи! – отмахнулась мама. – Нет, не в плену, на самом деле. Но мой муж работал на очень секретном заводе, мы жили с ним, это такое закрытое место… Локаль. Как отдельный маленький мир. Там, пожалуй, даже неплохо – у нас была большая квартира, отличное снабжение, нас уважали, и мы ни в чём не нуждались. Но, увы, детей там не было. Василиса выросла среди взрослых, и с машинами ладит лучше, чем со сверстниками. И почти ничего не видела, кроме чертежей, станков и механизмов.