Треть небольшого храма, где в этот час шла утренняя служба, занимали леса: в Серафимовском пределе художник подновлял настенную роспись. Лик архистратига Михаила, освещенный дымным солнечным лучом, проглядывал сквозь перекрестье досок нахмуренно и устало. Словно был недоволен слабыми старческими голосами добровольных певчих, темной сутулой группой сбившихся на клиросе.
Отец Андрей оглянулся на замешкавшегося дьякона, и тот, выступив вперед, стал читать Символ веры. Немногие присутствующие на службе прихожане вразнобой подхватили: – Верую во единого Бога Отца…
В это время в храм вошли четверо. Не перекрестившись, стали оглядываться по сторонам. Лик архистратига Михаила погас.
Отцу Андрею показалось, что он узнает плотную фигуру низко опустившего голову человека, стоявшего чуть впереди вошедших. Но в это время служка отворил врата, и отец Андрей, подняв для благословения крест, поклонился и, повернувшись, ушел в алтарь.
Служба закончилась. Быстро переодевшись, отец Андрей перекинул через плечо сумку и пошел к выходу. Четверо по-прежнему стояли посреди храма. Тот, который показался ему знакомым, сложив как положено руки, сделал шаг навстречу и тихо сказал: – Благословите, отец Андрей.
Это был Сергей Проценко, с которым они когда-то вместе сдавали кандидатский минимум.
– Давно веруешь? – подойдя вплотную, но не поднимая для благословения руки, спросил священник.
– Осознал, крестился, верую, – улыбаясь, сказал Проценко.
Глаза их встретились, и отец Андрей угадал в чуть прищуренном взгляде бывшего завлаба института полупроводников затаенную иронию, с которой тот воспринимал и свою просьбу, и заметное нежелание священника сказать привычные слова благословения.
– У меня к тебе еще одна просьба, – торопливо перекрестившись, сказал Проценко, придержав Андрея за плечо.
– Извини, очень спешу, – сказал тот, делая шаг в сторону.
– Подвезу. Тебе куда?
– Спасибо, мне рядом.
– Изложу все до ворот…
Они вышли из церкви и пошли по направлению к воротам. Трое шли следом.
– Открываю филиал. Возле Дворца спорта. Бывшее ПТУ.
– Поздравляю.
– Спасибо. По православному обычаю требуется освятить.
– Мне?
– Тебе.
– Почему?
– Хотя бы потому, что бывшие коллеги должны помогать друг другу. С начальством твоим я договорился. Назвал тебя – никаких возражений. На мой взгляд, Владыка к тебе прекрасно относится. Ты всегда был на хорошем счету – и в институте, и в этом своем новом качестве. Честно говоря, для всех, кроме меня, это была полная неожиданность.
Андрей остановился.
– Я все понял. Если тебе интересно – у меня нет ни малейшего желания освящать твой филиал.
– Догадывался. Поэтому принял соответствующие меры.
Отец Андрей оглянулся на стоявших чуть в стороне «провожатых».
– За кого ты меня принимаешь? – Проценко снова растянул в улыбке толстые губы. – В шестнадцать ноль-ноль машина будет ждать у твоего дома. Серый БМВ. Вон тот. Прихватывай соответствующую атрибутику. После банкета привезем в целости и сохранности.
Помнишь нашу столовку в институте? Кто тебе всегда одалживал «рваный» до зарплаты? А зарплата все откладывалась и откладывалась. Там, кажется, и сейчас дела не лучше. Так что, старик, мы оба поступили весьма мудро, сменив стезю на более отвечающую нашим способностям и возможностям. Как там у вас? – «Не суди и не судим будешь»? А если насчет прессы, слухов и всего прочего – не бери в голову. Обычная суета вокруг того, кто вырывается вперед. Одни завидуют, другие придерживают, третьи стараются столкнуть в кювет. В нашей прежней научной среде разве не так было?
– Нелегко, значит, даются филиалы? – не выдержал отец Андрей.
– Заметно?
– Постарел. Много лишних слов говоришь.
– Все мы не без греха. Значит, жду?
– Постараюсь отказаться. Но если не примут во внимание – буду.
– Я уже всем нашим сообщил. Плюс пресса, телевидение. Не стоит упускать возможность засветиться. Даже тебе.
Андрей еще раз пристально посмотрел в глаза собеседнику, но, не разглядев в них ничего, кроме почти не скрываемой иронии, отвернулся и быстрым шагом пересек свободную в тот момент от движения транспорта улицу.
* * *
Отец Павел – протоиерей главного городского храма и духовный наставник Андрея – сидел, низко опустив голову. Он не смотрел на отца Андрея, слышал только его голос.
– Я уже не говорю о том, каким путем достался ему этот капитал и все эти его «заведения». Не буду говорить о том, что он за человек – я-то его хорошо знаю. Он ведь нисколечко не верит ни во что. Просто пыль в глаза пустить хочет. Модно это сейчас в их кругу.
Отец Павел поднял голову и сумрачно посмотрел на стоявшего перед ним отца Андрея.
– Не пойму, что в тебе говорит? Раздражение? Или, хуже того, – зависть? Вы, кажется, друзьями были?
– Не были мы друзьями. И быть не могли.
– Почему?
– Не могли. Разные слишком.
– О своей душе ты подумал, спасаться стал. А о его?
– Нельзя спасти того, кто не хочет спасаться.
– Уверен в этом? Досконально уверен? Ведь он к тебе пришел. Не к пастору, не к раввину, не к шаману какому-нибудь. К тебе!
– Он за мной пришел, а не ко мне и не в церковь. Доказать хочет.
– А ты пользуйся! И другим покажи, что ты наш, а не их.
– Не должен я там быть. Нельзя грех освящать. Одно название «культурный центр». Рулетка, ресторан, компьютерные игры, еще там что-то…
– А ты крест туда! Крести и молитву! И слово Господне! В миру не спасаются, а спасают. В этом служение. Отстраниться – куда как легче. В самое пекло шагнуть, как Господь, – вот сила. Хоть одну душу спасти, пример подать. Обличать легче, обличителей сейчас сколько угодно. Спасти, указать, руку протянуть, защитить…
* * *
Перед высоким, разукрашенным разноцветными шарами и флагами крыльцом «филиала» толпился народ. В толпе сновали журналисты желтых газетенок. Камеры телеоператоров медленно панорамировали по лицам гостей и заканчивали панораму на крупных буквах, сверкающих мозаикой разноцветных огней. Арка из букв составляла слово «ВАВИЛОН». Хозяин и самые именитые из приглашенных стояли на крыльце, на котором был установлен микрофон. Некоторые уже нетерпеливо поглядывали на часы. Наконец Проценко разглядел пробирающегося сквозь толпу отца Андрея, сделал кому-то знак – музыка стихла. Щелкнул по микрофону, улыбнулся оглушительному звуку удара и, не отрывая глаз от поднимающегося на крыльцо отца Андрея, заговорил: – Дамы и господа, уважаемые товарищи, братья и сестры! Позвольте приступить к долгожданной процедуре, к которой мы готовились без малого два года. Чуть позже вы оцените дела рук наших и нашего, не побоюсь похвалиться, творчества. А сейчас, по старому российскому обычаю – освящать всякое новое дело, предоставляю слово священнику – отцу Андрею. Кстати говоря, моему старому доброму другу, с которым мы в свое время съели не один пуд соли на поприще бывшей советской науки, ныне, как все вы прекрасно знаете, почивающей в бозе. Но, как говорится, нет худа без добра. Не сядь наша наука на голодный паек, не было бы вот этого замечательного культурного центра, не было бы благословения моего друга, который теперь напрямую общается не с завлабами и академиками, а с самим Отцом Небесным.
