Эдвард Сент-Обин - Данбар

Данбар
Название: Данбар
Автор:
Жанр: Современная зарубежная литература
Серия: Шекспир XXI века
ISBN: Нет данных
Год: 2018
Другие книги серии "Шекспир XXI века"
О чем книга "Данбар"

Некогда могущественный владелец огромной корпорации Генри Данбар теряет контроль над реальностью. Его здоровье ухудшается, и он передает управление двум старшим дочерям, которые только того и ждали. Упрятав папашу в частную клинику, они замышляют хитроумный план, позволивший бы им обогатиться, оставив отца не у дел. Но Данбар, почуяв неладное, сам планирует побег из клиники, чтобы вернуть себе прежнюю власть и изменить свое решение в пользу младшей дочери, Флоренс.

Бесплатно читать онлайн Данбар


© О. Алякринский, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Посвящается Кейт


1

– Сегодня мы без таблеток, – прошептал Данбар.

– Без таблеток, без балеток, без жилеток, – запел Питер. – Никаких таблеток! Вчера, – продолжал он заговорщицким шепотом, – мы размазывали слюни по лацканам наших махровых халатов, а сегодня мы без таблеток! Мы их выплюнули и транквилизировали наши цветуёчки в горшках! Если те свеженькие лилии, которые вам присылают каждый день…

– Стоит мне только подумать, откуда они берутся… – зарычал Данбар.

– Спокойно, старичок!

– Они украли мою империю, а теперь присылают мне вонючие лилии!

– Да бросьте! Неужели у вас была империя? – произнес Питер тоном взволнованной хостес из борделя. – Вы должны встретиться с Гэвином из палаты тридцать три, он здесь инкогнито, но его настоящее имя, – Питер понизил голос, – Александр Македонский!

– Не верю ни единому слову, – рявкнул Данбар. – Он давным-давно умер!

– Что ж, – тут Питер заговорил с интонациями психиатра с Харли-стрит[1], – если эти взволнованные лилии страдали от шизофренических наклонностей… наклонностей, замечу я особо, отчасти характерных для шизоидной стадии, а не для ярко выраженного заболевания, их симптомы можно будет купировать, сведя до минимума фатальное побочное действие. – Он подался вперед и прошептал: – Вот куда я бросил свои смертоносные таблетки – в вазу с лилиями!

– Да будет тебе известно, что у меня и правда была империя, – сообщил Данбар. – Разве я не рассказывал тебе историю о том, как ее у меня украли?

– Много раз, старичок, много раз! – мечтательно протянул Питер.

Данбар рывком встал с кресла и, сделав пару неуверенных шагов, выпрямил спину и прищурился, глядя на яркий свет, бьющий сквозь пуленепробиваемое стекло его палаты премиум-класса.

– Я сказал Уилсону, что готов остаться независимым председателем совета директоров, – начал рассказывать Данбар, – и при этом за мной должны сохранить самолет, свиту, собственность и все полагающиеся привилегии, но я сниму с себя основное бремя, – он обхватил вазу с лилиями и осторожно поставил ее на пол, – бремя управления «Трастом» на постоянной основе. С этого дня, объявил я ему, мир будет моей идеальной площадкой для забав и, в свое время, моим личным хосписом.

– О, это очень хорошо, – кивнул Питер. – «Мир – мой личный хоспис». Это что-то новенькое!

– «Но ведь «Траст» – это все, что у тебя есть!» – заявил мне Уилсон. – Углубляясь в свою повесть, Данбар пришел в еще большее возбуждение. – «Если ты намерен так поступить, возразил он, у тебя ничего не останется. Ты не можешь что-то отдать и в то же время продолжать этим владеть!»

– Это уязвимая позиция, – вставил Питер, – сказал Р. Д. Лэинг епископу[2].

– Позволь мне закончить рассказ, – прикрикнул Данбар. – Я объяснил Уилсону, что это всего лишь способ снизить налоговые выплаты и что мы сможем обойти налог на наследство, если просто отдадим девочкам компанию. Но Уилсон не согласился: «Лучше заплатить налог, чем лишать себя собственности!»

– Ух, как же нравится мне этот Уилсон! – заметил Питер. – Вас послушать, то к нему всегда следует прислушиваться, потому что ослушаться нельзя, а как прислушаешься – так сразу ясно: у него все таблетки привинчены как надо. То есть я хочу сказать, винтики в его головах привинчены как надо.

– У него только одна голова! – нервно возразил Данбар. – Он же не гидра. Мои дочери – вот те оказались гидрами.

– Только одна голова? – воскликнул Питер. – Какой скучный парень! Когда я в антидепрессии, у меня на плечах больше голов, чем шариков в котелке.

– Хорошо, хорошо! – Данбар уставился в потолок и загудел голосом Уилсона: – «Вы не можете хвататься за капканы власти, не имея никакой власти! Это просто… – Он осекся, пытаясь избежать слова, но в итоге позволил этому слову сорваться с языка: —…прекраснодушие!»

– Ага, прекраснодушие, малодушие и удушение, – проговорил Питер трагическим тремоло, – сошествие, буква за буквой, в глубокую могилу. Как же легко мы, споткнувшись, катимся вниз по ступеням, подобно Фреду Астеру, размахивая косой, точно тростью!

– Господи всеблагий. – У Данбара побагровело лицо. – Перестань, пожалуйста, меня перебивать! Меня никто никогда не перебивал! Меня всегда смиренно слушали. Если же кто-то и раскрывал рот, то только чтобы польстить мне или сделать щедрое предложение. Но ты, ты…

– Лады, ребята! – заявил Питер, как будто обращаясь к разъяренной толпе. – Освободите трибуну для парня. Послушаем, что он нам имеет сказать!

– Я буду делать то, что, черт побери, хочу! – воскликнул Данбар. – Вот что я тогда сказал Уилсону. Я информирую тебя о своем решении, а не спрашиваю твоего совета. Просто исполняй!

И Данбар снова устремил взгляд к потолку.

– «Я не только твой адвокат, Генри, я еще и твой самый старый друг! Я говорю об этом из желания тебя обезопасить!» Ты слишком много возомнил о нашей дружбе, заорал я, нечего мне читать лекции о компании, которую я создал в одиночку! – Данбар воздел к потолку кулак и потряс им. – И тут я схватил яйцо Фаберже, которое лежало на моем столе в гнезде из салфеток – это было уже третье за тот месяц! Как же однообразны эти русские со своими имперскими замашками! Кучка еврейских выскочек-клептократов, корчащих из себя великих князей Романовых. Зачем мне это «дурацкое русское барахло!» – так вскричав, я швырнул яйцо в камин, и жемчужины и осколки эмали рассыпались по золе. Как мои дочери это называют? «Побрякушки! Дурацкие русские побрякушки!» Уилсон и бровью не повел. Эти мои «инфантильные истерики» стали почти что повседневными, вызывая озабоченность у моей команды врачей. Понимаешь, – возбужденно обратился Данбар к Питеру, – я теперь могу читать его мысли. У меня открылся…

– Боюсь, у вас открылся психиатрический третий глаз! – изрек Питер тоном консультанта с Харли-стрит.

– Тьфу ты, перестань корчить из себя врача!

– А кого мне из себя корчить? – спросил Питер.

– Бога ради, будь самим собой!

– О, этому я еще не научился, Генри! Разрешите мне изображать кого-то попроще. Может, Джона Уэйна? – Питер не стал дожидаться ответа. – Пойдем-ка прочь из этого притона, Генри, дружище! – зарокотал он на манер звезды вестернов. – И уже завтра на закате мы завалимся в салун в Уиндермире и закажем по стаканчику, как оно и подобает двум крутым парням, которые крепко держатся в седле своей судьбы.

– Я должен дорассказать тебе свою историю, – жалобно взмолился Данбар. – И не дай мне бог сойти с ума!

– Видите ли, – продолжал Питер, не обращая внимания на приунывшего Данбара. – Аз есмь… или я был… или я бывало… кто знает, история ли я иль нет? Я – знаменитый комик, но я страдаю от депрессии, от комического недуга, от трагического недуга комика, или от исторического недуга трагического комика, или от фикции трагического недуга всех исторических комиков!


С этой книгой читают
Когда в школе появляется новый мальчик, сын дипломата, учителя и ученики принимают его настороженно. Новенький, Осей, – единственный чернокожий в «белой» школе. К настороженности добавляются зависть и удивление после того, как в первый же день учебы новенький составляет необычную пару с Ди, самой популярной девочкой школы. И тогда другой мальчик, привыкший держать все под контролем, решил разрушить новый союз.Шекспировские страсти: любовь, ревнос
Кейт как будто попала в клетку. Дома ей приходится убирать и готовить для своего эксцентричного отца-ученого, доктора Баттиста, и младшей сестры Белочки. На работе в детском саду родители и начальство недовольны Кейт и ее слишком резкими методами воспитания, хотя дети ее обожают. Несмотря на строптивый нрав, Кейт уже готова смириться со своим положением, но тут ее отец, работающий в научной лаборатории, неожиданно решает свести ее с Петром, своим
Феликс на пике своей карьеры. Он успешный режиссер, куратор театрального фестиваля. Когда из-за козней врагов, своих бывших коллег, Феликс лишается своего места, он вынужден уехать в канадское захолустье, чтобы там зализывать раны, разговаривать с призраком своей умершей дочери Миранды и – вынашивать план мести. Местная тюрьма предлагает Феликсу преподавать заключенным, и Феликс возвращается к когда-то не реализованному плану: поставить радикальн
«Цикл романов о Патрике Мелроузе явился для меня самым потрясающим читательским опытом последнего десятилетия», – писал Майкл Шейбон. Ему вторили такие маститые литераторы, как Дэвид Николс («Романы Эдварда Сент-Обина о Патрике Мелроузе – полный восторг от начала до конца. Читать всем, немедленно!»), Алан Хол лингхерст («Эдвард Сент-Обин – вероятно, самый блестящий британский автор своего поколения»), Элис Сиболд («Эдвард Сент-Обин – один из наши
«Цикл романов о Патрике Мелроузе явился для меня самым потрясающим читательским опытом последнего десятилетия», – писал Майкл Шейбон. Ему вторили такие маститые литераторы, как Дэвид Николс («Романы Эдварда Сент-Обина о Патрике Мелроузе – полный восторг от начала до конца. Читать всем, немедленно!»), Алан Холлингхерст («Эдвард Сент-Обин – вероятно, самый блестящий британский автор своего поколения»), Элис Сиболд («Эдвард Сент-Обин – один из наших
«Цикл романов о Патрике Мелроузе явился для меня самым потрясающим читательским опытом последнего десятилетия», – писал Майкл Шейбон. Ему вторили такие маститые литераторы, как Дэвид Николс («Романы Эдварда Сент-Обина о Патрике Мелроузе – полный восторг от начала до конца. Читать всем, немедленно!»), Алан Холлингхерст («Эдвард Сент-Обин – вероятно, самый блестящий британский автор своего поколения»), Элис Сиболд («Эдвард Сент-Обин – один из наших
Мэйбелин Чэнь никак не может оправиться от горя. Ее мир рухнул после того, как погиб Дэнни – старший брат Мэй, единственный, кто по-настоящему ее понимал и поддерживал.Вернувшись в школу спустя долгое время, Мэй сталкивается с расизмом и несправедливостью. Когда ее родители приходят на собрание, их косвенно обвиняют в смерти Дэнни, упрекая азиатов в излишнем давлении на детей.Мэй понимает, что не может больше молчать. Она не позволит людям, облеч
Автобиографическая трилогия «Из Ларк-Райз в Кэндлфорд» – ностальгическая ода, воспевающая жизнь провинциальной Англии Викторианской эпохи, рассказанная от лица девочки Лоры, выросшей в деревушке Ларк-Райз на севере Оксфордшира, а затем, еще подростком, устроившейся работать в почтовое отделение в близлежащем городке Кэндлфорд-Грин. Эти полулирические-полудокументальные воспоминания очаровывают искренностью повествования и простотой деревенских нр
Сильнейшее землетрясение разрушило большую часть Спарты и повлекло за собой восстание рабов-илотов. Правителям государства, оказавшегося на грани гибели, ничего не оставалось, как обратиться за помощью к союзникам.Но когда из Афин прибыл большой вооруженный обоз, спартанцы поставили званых гостей перед выбором: или немедленно отправиться назад, или погибнуть в неравном бою. Изумленные и униженные афиняне ушли, зато политические весы в их стране с
1870 год. В штате Огайо идет перепись населения. Древняя как мир темнокожая старуха дремлет во дворике небольшого домишки. Скучающий переписчик фиксирует ее ответы на вопросы. Имя: Мариам Присцилла Грейс… бывшая рабыня. Родилась: в 1758 году, а может, и раньше, место рождения… Из памяти старухи поднимаются давно забытые воспоминания: с родовых врат, с собственного непроизносимого имени раскручивается причудливая спираль жизней мамы Грейс, наполне
О.Генри – выдающийся американский новеллист. Его произведения привлекают читателя блестящим юмором и неожиданной развязкой. О. Генри называют Великим Утешителем – в его произведениях всегда появляется тот, кто готов прийти на помощь отчаявшимся и погибающим, чтобы обеспечить реалистическому рассказу неожиданную развязку. В книгу вошли новые переводы известных рассказов.
На Земле ты никто. Обыватель, один из множества. Но однажды ты просыпаешься в теле крупного рабовладельца. Казалось бы – вот она, настоящая жизнь! Вкушай плоды чужого труда и не ведай бед. Но ты попал не просто так. Тебе нужно исправить кое-что важное, а новое тело смертельно больно. Справишься – вернешься домой. Оплошаешь – умрешь в чужом мире. Время пошло.
Это романтизированная биография М. Ю. Лермонтова, писалась она больше 10 лет, пока не появилась основная концепция противостояния А. С. Пушкина и нашего Демона.Там много, очень много о бабушке Елизавете Алексеевне Арсеньевой, которую успела полюбить, о Монго – Алексее Столыпине, о Пушкине, конечно. И только в финале вы узнаете, кто же убил Лермонтова – развязка и для меня тоже оказалась полной неожиданностью, могу признаться честно, помог античны
Уже в преклонном возрасте, прогуливаясь ежедневно с пёсиком Яшей, автор стал запоминать, а потом и записывать разнообразные фразы, приходящие ему в голову. и неожиданно всё это стало превращаться в стихотворения. Книга содержит нецензурную брань.