Много или мало мы знаем об истории?
С одной стороны, много: одно лишь итальянское Средневековье, о котором идет речь в этой книге, оставило после себя громадное количество хроник, мемуаров, писем, деловых бумаг, которые досконально изучили поколения историков. С другой стороны, огорчительно мало – даже о таких знаменитейших людях той эпохи, как Данте Алигьери. Важные моменты их биографии скрыты завесой молчания, неизвестны истинные мотивы их поступков, обстоятельства семейной и личной жизни, многие черты характера. Нашим современникам, интересующимся всем этим, остается прибегать к услугам романистов, в меру сил закрашивающих оставленные историками белые пятна. Это таит в себе угрозу: воображение часто уводит писателя слишком далеко от истины, искажая не только обстоятельства событий прошлого, но и их суть. Такие отступления от истины особенно сильны в русской литературе, где писательский субъективизм десятилетиями дополнялся сознательной фальсификацией в духе господствующей идеологии. Неменьший вред причиняет – и на Западе, и у нас – коммерческое освоение исторических событий, приносящее истину в жертву цветистой, пошло-романтической сказке.
В этих условиях можно только порадоваться наличию литераторов, которые в своих произведениях описывают реальную, а не скроенную по голливудским лекалам жизнь исторических персонажей, заполняя лакуны в их биографиях бережно и аккуратно. Именно такова книга о Данте, созданная Анной Ветлугиной – писательницей, музыкантом, композитором, хорошо знакомой с Италией и ее древней культурой. Ей удалось уйти как от сухого пересказа обстоятельств жизни героя, так и от неудержимого фантазирования, которое в данном случае особенно соблазнительно. Всегдашнее бунтарство Данте, его пылкая и в то же время совершенно бесплотная любовь к Беатриче, его скитания по нездешним мирам – все это соблазняет объявить его пророком, безумцем, адептом тайных знаний… Короче, кем угодно, только не обычным (пускай и гениальным) человеком своей эпохи. Между тем герой книги Ветлугиной – именно такой человек. Мальчик, зябнущий от холода телом и душой в доме сурового, нелюбимого отца. Юноша, мечтающий о любви и творчестве и добившийся высшей цели, обессмертив в творчестве свою любовь. Политик, потерпевший провал из-за своей гордости и несгибаемости, отвечающих его истинному имени Дуранте – «твердый». Поэт, впервые решившийся писать о высоких материях «кухаркиной речью», из которой с его легкой руки вырос итальянский литературный язык.
Главный порок современных романов, в том числе исторических – малолюдье. Их населяют картонные люди-функции, люди-маски, оттеняющие облик главного героя, обычно до смешного похожего на автора. Книга Ветлугиной (как и ее предыдущие труды) не такая: в ней живут и беседуют живые, не похожие друг на друга персонажи. При этом говорящие и думающие именно так, как говорили и думали итальянцы XIII века – без неуместных новаций, которыми щедро усеяны псевдоисторические книги и особенно фильмы. Этому неторопливому стилю средневековых хроник вольно или невольно следует и автор, что придает написанному ею дополнительную убедительность. Перед читателем словно наяву проходят персонажи – нелюбимая, страдающая жена Данте Джемма Донати, ее жестокий кузен Корсо Донати, вынудивший поэта покинуть родную Флоренцию, коварный друг героя Гвидо Кавальканти, их общая, одна на двоих, возлюбленная Джованна – мимолетная «земная любовь» Данте в отличие от любви небесной, вечной – Беатриче. Ее тень витает над страницами романа, как витала некогда над всей жизнью Данте с его первой – в девять лет! – встречи с девочкой в красном платье. Важная деталь: принято считать, что поэт общался со своей Донной лишь дважды, но у Ветлугиной описаны их куда более частые встречи и разговоры. Это больше похоже на правду: жить рядом с предметом любви и не перекинуться с ней ни словом, ни взглядом сложно даже для такого робкого влюбленного, каким был Данте. Беатриче в романе предстает не поэтическим идеалом, а живой девушкой – умной, обаятельной, практичной. Умелыми штрихами писательница рисует черты ее и других персонажей, вплоть до самых незначительных вроде няньки Паолы. Есть и герой-загадка, герой-символ – птичник Луций, провожающий героя на земном пути, как Вергилий провожал в неземном странствии его поэтического двойника.
Великому творению Данте – «Комедии», получившей века спустя эпитет «божественной», – в книге уделено не так уж много места, как и другим сочинениям поэта. Это вполне оправданно: перед нами не трактат о творчестве Данте, а его художественная биография, где жизнь самого автора, его мысли и чувства важнее приключений его героев. Жаль, что неподготовленный читатель остается в неведении о содержании «Комедии», о ее связи с историей, литературой, богословием той эпохи, нашедших в лице Данте гениального, хотя и резко пристрастного истолкователя. Но это легко исправить, обратившись к самой поэме – к любому из пяти ее русских переводов, хотя предпочтительнее, конечно, привычный перевод Михаила Лозинского с подробными комментариями. К сожалению, научно-популярных работ о Данте в нашей стране не выходило уже полвека, со времен книги Ильи Голенищева-Кутузова в серии «ЖЗЛ». Но, конечно, такие работы еще появятся – ведь при всей своей «средневековости» мысли и чувства великого флорентийца близки нам, как мысли и чувства всех истинных гениев. А значит, Данте остается нашим современником, что еще раз подтверждает увлекательная книга Анны Ветлугиной.
Кандидат исторических наук
Вадим Эрлихман
Пролог первый. Почему… Данте?
В мире литературы известны яркие, бесспорно гениальные произведения – своеобразные текстовые глыбы, сравнимые разве что с высокими труднодоступными горами. Эти громады властно отбрасывают вокруг себя густую тень, надолго скрывающую все остальное. Таковы, например, «Илиада» и «Одиссея» Гомера, знаменитые пьесы Шекспира, «Дон Кихот» Сервантеса. В этот, весьма ограниченный, шорт-лист великих книг всех времен и народов, несомненно, входит и «Божественная комедия» Данте Алигьери.
Литературные памятники живут долго – многие десятилетия и даже века. Но следует признать, что пищей для ума новых поколений они не служат. Высокое слово классика сиюминутно не воспринимается, не настраивает на панибратство, да и читателя больше «цепляют» современные, пусть и не столь выдающиеся тексты. Иногда классические шедевры пытаются переосмыслить, осовременить в экранизациях или театральных постановках. Подобные авангардные версии вызывают противоречивые эмоции: кто-то не признает их вообще, довольствуясь первоисточником, другие проявляют кратковременный, быстро угасающий интерес. Все эти каверы и кроссоверы, сколь бы талантливы ни были их создатели, все же не смогут стать базисом подлинной культуры, да и не должны – ведь они вторичны по определению.
