"Ни ты и ни я"
В старой книге засохли цветы.
Ни ты и ни я, ни я и ни ты.
Сожги все мосты, но помни меня.
Ни я и ни ты, ни ты и ни я.
Мосты сожжены, осталась петля.
Беги и не жди, беги от дождя.
Людей не вини и начни с себя.
Себя не губи и люби меня.
Покинь города, позабудь стихи.
Говори всегда и всегда молчи.
Найди лишь десяток своих причин,
На то, чтоб забыть, что такое чин.
Пойми навсегда, где свет, где тьма.
Где море, где лужа, лето, весна.
Где ложь, где правда, где год, года.
Где мирное небо, а где война.
В той старой книге вся жизнь твоя.
Цветы засохли от света дня.
Шрифт изменился, как ты и я.
Ни я и ни ты, ни ты и ни я.
"Дары Волхвов"
С тобой я могу говорить с ошибками,
С тобой я могу говорить про всё.
Но, если слова наши станут гибкими,
То мы их разложим от А до Ё.
То мы их растянем на расстояние,
Мы их заложим в глуби тексто́в,
Они, как Северное сияние,
Желают верить, что ты готов.
Желают слушать залив плаката,
И краску красных двух берегов.
Чтоб не нашли здесь ни адвоката,
Ни чести, живших здесь праотцов.
Чтобы мне о тебе эти буквы напомнили,
Чтоб они не сгибались под пресс весов,
Чтобы мы с тобой вместе остались по́няты,
В алфавите сказанных в меру слов.
Чтобы все ошибки, что нами сделаны,
Остались в тайне глухих веков.
Оказались глупыми и бесцельными
Уроками горести и грехов.
Но все плакаты, что здесь начерчены,
Остались призваны к воле слов,
Ведь каждое слово и текст Поэта,
Оказалось названо: "Дар Волхвов".
"Завтра"
Что человека завтра ждёт?
Одна Вселенная или сто?
Сто ходов иль один ход?
Вновь падение или взлет?
Сколько разных минут и слов,
Вдруг прольётся на рай основ?
Закрыты двери все на засов.
Я выбрал путь, что пройти готов.
Я выбрал сети и берега.
Я выбрал море, закат, снега.
Я выбрал нравственные пути,
И жду галактику впереди.
Мой путь не лёгок. Куда идти?
Познал я тайны и, как один,
Мои дни прошли на морях глубин.
Я стал заикой, когда любил.
Посреди вершин, среди серых скал,
Я ходил когда-то, мечту искал.
Спотыкался, падал, всегда вставал.
Жил и верил в свои слова,
Что "завтра" вновь принесёт удачу.
Я буду жизнью своей охвачен.
Меня не хватит на зло и сдачу,
Я буду счастлив, и буду значим.
Я буду верен и буду вечен.
Я буду верить, я бесконечен.
И что бы мне ни легло на плечи,
Я знаю: завтра мне станет легче.
"Осталось"
А можно и по-простому.
На красивом закате немому богу,
Собирать мысли в его дорогу.
Целовать руки ему такому.
Немому, бедному, но родному.
Можно собрать ему пожеланий.
Мечт, целей и переживаний.
Немного горести и страданий.
Немного ярости, унываний.
А можно пыль отряхнуть с полки.
Купить пластинку на барахолке.
Танцевать молча в большой каморке.
Перерыть в ней с книгами все коробки.
Оставлять лучших, убирать лишних,
Сохраняя старый блокнот и книжки.
Внешний вид сменить и купить лыжи.
Завести кота, посмотреть ближе.
Поменять город и забыть слабость.
Проиграть в карты, отпустить жалость.
Обрести счастье и найти радость.
И жить – всё, что теперь осталось.
"Город"
Громоздится город столетней привязью.
Говорят, вынесем ложь ревизии.
Говорят, выживем без провизии.
Говорят, будем громить дивизию.
Говорят много, а делают мало.
Широка дорога для перевала.
Куда не глянешь – везде завалы.
Нет перерыва – нет провала.
Какая дорога с твоей совпала?
Много людей сейчас пострадало?
Когда же вновь ожидать скандала?
Власть опять говорить не стала?
Много людей здесь уже пропало.
Много чиновников прозаседало.
Много спрятанных душ восстало.
Много обманутых в мире стало.
Люди наивно не ищут обмана.
Видя картину, не видят главного.
Глядя на небо, не видят правды.
Ищут героя себе равного.
Много пройдено, много главного.
Много истин всем нам завещано.
Много нового, много старого.
Дети света латают все трещины.
Много нажито, много прожито.
Но мы боимся, как сна вещего,
Того что вскоре не будет города,
А в нём детей, что латают трещины.
"Поцелуй в ладони"
Я держу твой поцелуй в ладони.
Я храню его лишь столько, сколь могу.
Пару секунд и он, как птица волен.
Пару секунд и я не удержу.
Я не пишу тебе в дорогу грустных писем.
И радостных вестей не приношу.
Мне без тебя и целый мир немыслим.
Только с тобою чувствую – живу.
Как мне узнать и не принять потери?
Я редко сам себе принадлежу.
Ты – целый мир, Вселенная, мой берег.
Я каждый день по пристани хожу.
Я каждый день увидеться не против.
Я каждый день поговорить хочу.
Я каждый день и при любой погоде,
Тебя от горя и ранений защищу.
Я сохраню твой поцелуй в ладони,
И больше никогда не отпущу.
А если вылетит он птицей вольной,
То будет верен нашему плечу.
Я знаю – этот мир огромен.
И даже если я в нём пропаду,
Я сохраню твой поцелуй в ладони,
Потому что я тебя люблю.
«Зачем»
Дурацкие рельсы – рельсы вокзала.
Я видел, как ты за меня пострадала.
Я видел, как падала и вставала.
Видел, как сильная ты рыдала.
Я видел, как сердце твоё щемилось.
Я видел, как люди вокруг зарылись.
Видел, как солнце за небом скрылось,
Когда я уехал, а ты влюбилась.
Я видел печаль, что в тебе поселилась.
Я слышал, как милое сердце билось.
Слышал, как дождь наделял словами.
Слышал, как мир говорил стихами.
Сколько же прожито было с нами?
Сколько же горечи и страданий?
Сколько глупых речей и знаний?
Столько, сколько не счесть годами.
Наши души стали, как оригами,
И с бумажными складками все детали,
Но мы не стали себе врагами.
И разлетелись над облаками.
Теперь мы не скроемся за словами.
Нас душит чувство, что мы отдали.
Каждый из нас закрутил педали.
И мы разъехались в свои дали.
И лишь сегодня мне передали,
Что наши сердца получили медали.
За глупую гордость и души из стали.
Зачем мы такими с тобою стали?
«Прокурор невиновности».
Под клеткой пледа скрылась ночная улица.
Что день, что вечер – здесь всё одно.
И этот замысел не вербуется.
Ведь он, как гимн, созвучием принесён.
Строка чернил, что написана на бумаге,
Лежит под пледом во сне ночном.
И если же есть на Земле победа,
То ей окажется строчек звон.
Безвольный листик лежит под пледом,
Под клеткой, пойманный этажом.
Лежит и больше не вспомнит сле́да,
Которым о́н был сюда пришлён.
Лежит и смотрит на все закаты,
На все рассветы, но под дождем,
Теряя буквы и предложения,
Теряет автора светлый тон.
Теряет почерк, теряет мысли,
Теряет чувства, он под дождем.
Но никто не видит безвольный листик,
Под клеткой, пойманный этажом.
Этот лист – чернила, страница книги,
Но автору нужен, увы, не он.
Автору нужен горный и сильный.
Текст, который пробьет живьём!
От того и брошен безвольный листик.
Под клеткой пледа и под дождём.
Ведь автор другой для него немыслим.
И вечным останется строчек звон.
«********»
Быть может да, а быть может, нет.
Мы станем с тобой мечтами.
Быть может тьма, а быть может свет.
Окажется вечно с нами.
И встанет правда на много лет,
Над нашими головами!
Поражения – рай побед,
А в жизни один экзамен.
Для кого-то вообще справедливости нет,
